Ценным реквизитом игры были биты – дискообразные металлические болванки, использующиеся для метания. У некоторых слободчан отцы были рабочими-металлистами и сварганили своим чадам биты, спрессованные из замысловатых сплавов. Помню, что я, обделённый славной рабочеметаллистской генеалогией, в начале «подкрышечного» сезона лихорадочно искал биту среди предметов быта. И нашёл… Просто натолкнулся на шкафчик, в котором хранились части бабушкиной мясорубки. Стальной диск с отверстиями для выхода фарша, по моему инженерному замыслу, подошёл на роль биты как нельзя лучше. Тот единственный день, что я использовал свой новый «спортивный инвентарь», был звёздным в моей молодой жизни. Но, как и всегда, этот звёздный взлёт закончился удручающим падением, когда к вечеру бабушка угадала в моей бите столь необходимую ей деталь и отобрала её принародно, пригрозив засадить меня с завтрашнего дня за книжки и гаммы, без позволения выходить во двор и смешиваться с остальной слободской вольницей.
Но и бита была не главным путём к успеху в деле выколачивания крышек. Главным было умение. Мой дружок Санька обычной свинцовой битой «набил» капитал, не снившийся никому в Слободке.
Как-то под вечер Санька подозвал меня и повертел перед носом чудо-крышкой. Я остолбенел. Это был идеально круглый, изумительно плоский, ровнёхонький диск, в котором только смутно угадывалось происхождение от обычной крышки.
– Где ты это взял? Выиграл у жориков (пацанов с улицы Жореса)?
– Нет, сам сделал.
– Врёшь?!
– Не веришь? Пошли!
И Санька повёл меня на край Слободки, где проходили трамвайные пути. Подойдя вплотную к рельсам, он склонился и положил на отшлифованную трамвайными колёсами поверхность несколько крышек, одна за другой. После этого потянул меня прочь от полотна, на другую сторону улицы. Там, скрытые от всех густой тенью акаций, затмевающей свет фонарей, мы дождались проходящего трамвая и кинулись подбирать «отглаженные» им крышки. Они были ещё горячие, с пылу, с жару, блестящие, какие-то особенные, восхитительные, просто не от мира сего. Когда я держал их в руках, было чувство, будто нашёл клад. Нет, даже лучше, набрёл на золотую жилу. И теперь, когда я только пожелаю, мои карманы будут полны этих бесценных притягательных кружочков. Санька взял с меня слово, что про способ «чеканки» крышек я не проговорюсь никому.
«Начеканив» в тот же вечер десяток «монет», я полетел домой. А наутро проснулся миллионером. Мои крышки вызвали ажиотаж среди слободской пацанвы. Санька играл молча и не вмешивался, когда я начал копить капитал. За пару «моих» крышек я получил в обмен такое количество «монет» старого образца, что хватило бы на интенсивную игру с проигрышами в течение всего сезона. За четыре крышки заручился «дружбой» двух жориков, которые это лето проводили большей частью в Слободке, играя с нами в наши игры и впитывая наш азарт. Этим обеспечил себе беззаботное появление на улице Жореса. За остальное сокровище приобрёл новенькую крышку «пепси», целенькую, с незагнутыми ещё краями. И всё!.. Мне стало не до игр. Я представлял себе, какой шедевр из этой крышечки выжмут трамвайные колёса. Предвкушение этого зрелища жгло меня и не давало покоя. Отозвав в сторонку друга Саньку, я стал умолять его пройтись к трамвайным путям и побыть со мной, пока я буду «ковать» новый капитал. Санька упорно отговаривался, ссылаясь на опасность проведения этой операции днём, но я показал ему заветную крышку «пепси» и он, поняв мотивы моего нетерпения, сдался. День был будний, людей на улице немного, мы незамеченными разложили на рельсах «заготовки» и удалились под акацию, ждать трамвая. И вот он показался – красное электрочудо. Сердце упоительно замерло, ожидая… Тут возле нашей акации появились двое солдат и всё пошло наперекос. Мельком глянув на нас, они догадались, что мы находимся «в засаде». Быстро оценили обстановку, заметили крышки, выложенные ровными рядами на рельсах, и моментально включились в действие. Не успели мы с Санькой податься в бега, как один из солдат уже схватил нас за руки, а другой, сорвав с головы фуражку и размахивая ею в воздухе, стал делать предупреждающие знаки вагоновожатой. Трамвай остановился, не доезжая до «клада». Вагоновожатая, молодая тётка, вышла из трамвая, посмотрела на полотно, пестревшее крышками, и всплеснула руками: «Да кто ж вас только надоумил, ироды?» Пошептавшись о чём-то с солдатом – спасителем, она подозвала нас, велела Саньке, под присмотром второго солдата, собрать крышки с рельсов и подняться в трамвай. Мне же она наказала через час быть на этом же месте со всеми остальными товарищами по игре в «подкрышки» и принести весь имеющийся у нас запас крышек. Иначе Санька проследует в детскую комнату милиции. С этим она поднялась в вагон и закрыла двери, отрезая меня от сохранившего спокойствие Саньки. Скрылись в вагоне и солдаты. Трамвай ушёл, и я остался один.
