И у него — начали трястись руки.
И ещё он считал совершенно несправедливым, что у всех в отряде было три дня на отдых после спуска, а они — писари, отдыхали вечер, и потом ещё три сводили куски карты в единое, чтобы взять с собой в следующий раз и проверить каждый поворот ещё раз. Карту пятого им нужно закончить перед шестым.
В этот раз Наставник бросил его одного и Коста уже дважды молился Великому, чтобы тот не запил. Потому что мешочек — черный, холщовый, со знаком скорпикса — сир Блау всем передал вчера. Ровно половина честно заработанных фениксов за половину работы. Ему Наставник выделил только один желтый кругляш, припрятав остальные. А сегодня — мастера нет, и денег тоже — Коста дважды проверил комнату, тахту, тубусы и все баулы.
— Только не снова, Великий! — пробормотал Коста себе под нос. Если бы были плетения раз и навсегда отвращающие от выпивки — не важно, сколько фениксов они бы стоили, он бы заплатил. Скопил бы и заплатил. Чтобы Наставник бросил пить.
***
Старый Керн
Переносить треть карты Коста закончил ближе к вечеру, и выбрался на мороз, исследовать старый город, в котором кипела жизнь.
Улица привела его к рынку, откуда соблазнительно пахло горячей едой и чаем. Коста сглотнул и вспомнил о единственном золотом, который он припрятал поглубже, в холщовый мешочек на шею — заказать новые чуни вместо рваных. Тратить кругляш на еду — глупо, можно подождать вечера — и сходить за ужином к неулыбчивой мистрис в пекарню, но… есть хотелось сильнее.
Дочь торговца, с которой они ехали три декады в обозе через Хребет, он увидел не сразу — сначала его привлек знакомый лукавый смех, когда он изучал прилавки, впитывая цвета и запахи — вот этот засахаренный боярышник непременно стоит нарисовать…
Подойти к ней Коста не решился — при мысли об испорченных рулонах тканей в желудке сразу становилось пусто и холодно, поэтому он просто держался на расстоянии, проследив, от самого рынка, до окраинной части старого города, где в одну из лавок без всякой вывески зашла девушка.
Значит, они остались здесь и не поехали в Хаджер.
Коста мялся и мерз на одном месте ещё мгновений десять. И даже развернулся обратно — идти домой, во флигель, сделал с десяток шагов и остановился. И тоскливо выдохнул, снова представив юных мисс и дородных мистрисс в ханьфу вспыхивающих по подолам ярким огнем. Пошевелил подмерзающими пальцами в прохудившихся чунях и решительно снял мешочек с шеи, переложив единственный феникс в карман.
