– Кира! – Борис выпустил мои руки и приподнял подбородок. – Что такое? – требовательно спросил он. – Ты что-то вспомнила?
– Нет, прости… – Я открыла глаза, проваливаясь под лед голубых глаз мужа. – Просто голова закружилась от запаха крови.
– Ты так чувствительна к запахам, – задумчиво произнес он.
Я не поняла, был ли это вопрос или утверждение, как и не поняла его тон и легкое сжатие пальцев на моем подбородке.
– Я устал, Кира, – прошелестел он с хрипотцой, – но я услышал тебя. Поговорим обо всем утром, – добавил он свою привычную фразу и, убрав пальцы, отошел. – Теперь иди к себе.
На ходу сняв рубашку, он кинул ее на пол и прошел в ванную. Я провела взглядом его мощную спину, местами покрытую шрамами, и ушла к себе.
Шум дождя убаюкивал, но темнота, выпустившая щупальца пустоты, прогоняла сон вместе с последовавшим за мной в постель запахом крови.
Краем уха я слышала женские стоны, доносившиеся откуда-то из коридора, но сознание отказывалось их обрабатывать, а концентрировалось исключительно на звуке выстрела, звучавшем в моей голове.
Ранение под грудью пульсировало, как живое, но это было ничто по сравнению с болью внизу живота. Придатки словно миксером взбивали, а в промежность вгоняли раскаленную кочергу.
Между ног стало влажно и я покачиваясь прошла в ванную. Моча шла бурая и вместе с ней из меня выходили коричневые сгустки. Тело била дрожь.
Кое-как я вернулась обратно в кровать и, глотая слезы и рвавшиеся наружу мучительные крики, я скрючилась под одеялом, мечтая провалиться в сон, не чувствовать боли, не чувствовать запаха крови и насилия, не слышать звука выстрела, не ощущать себя пропущенным через мясорубку куском мяса.
В комнате пролился тусклый свет ночника и, сквозь пелену боли и слез, я увидела лицо Алеши. Моя нянька услышала мои страдания и пришла на помощь. Он, а не муж.
Сделав мне укол и напоив, как маленького ребенка, водой, он дождался, когда лекарство начнет действовать и, выключив свет, в молчании удалился.
Утром я скомкала испачканную простынь и затолкала ее в корзину для стирки. Выделений больше не было и я, более менее успокоившись приняла душ, оделась и взяла расческу, как по волшебству, появившуюся на туалетном столике.
Тихо открылась дверь, и я повернулась на звук шагов. Ожидая увидеть Алешу, я приготовилась засыпать его словами благодарности, но вместо него в комнату вошел Борис.
– Доброе утро, – низким голосом произнес он.
– Доброе, – ответила я, отворачивая бледное с припухшими глазами лицо.
