— Видишь, золоченые ризы с бармами на мне, куда в седло взбираться в такой одежде, — Алексей терпеливо разъяснил ситуацию — конь презрительно фыркнул, будто понял о чем идет речь. А может все прекрасно понимал — иной раз казалось, что за малым Сивко совет дать не может.
— Зато потом я их в карете оставлю и верхом поеду — прогуляемся немного. Завтра к полудню уже рядом со мной будешь, ибо червячок сомнений грызет — а ну не удержим гвардию?! Ты как думаешь?!
— Не нуди, Данилыч, ясно же сказал тебе — двадцать тысяч получишь, и не алтыном больше!
— Мин херц, да я так, на свои ведь деньги потратился — сам знаешь, ничего на твое дело не пожалею, бог с этими деньгами, обойдусь. Не впервой — сам понимаю, что дела серьезные пошли.
— Да, зело упрям мой сын — теперь вижу, что в меня пошел, а тем он и опасный стал. Крепенько его недооценил — теперь срок расплаты и подошел, и какой деньгой он со мной рассчитается за доброту и ласку мою?!
Петр Алексеевич пребывал в раздражении — не таким он видел поход на Москву. Бунтовщики дрались отчаянно на укреплениях под Клином — как выяснилось ими командовал генерал Айгустов. Тот самый, что, будучи бригадиром, оборонял своим Белгородским полком линию редутов в Полтавском сражении, о которую споткнулись ведомые королем Карлом шведские войска. И хотя удалось рассечь мятежников, но Федька Балк отвел свой корпус к Москве, причем в немалом числе — послухи говорили, что у него осталось тысяч восемь-девять солдат, в основном инфантерия. А вот пушки он потерял практически все — отступили поспешно. Зато Савва, на кол бы его посадить, с редутов десяток орудий забрал и отступил в сторону Троицы в порядке — увел тысячи четыре, фузилеров, драгун и черкасов.
Насчитали после боя семь сотен убитых бунтовщиков, пленили две тысячи, более чем наполовину раненых. Петр бы казнил их, чтоб другим предавать неповадно было, но все-таки смягчился под настойчивыми уговорами Мишки Голицына. Зато теперь понимал, что сделал все правильно, да и верный Данилыч, чудом вырвавшийся из западни, одобрил его решения, сказав, что сейчас надо «всех миловать и приласкать, а после виктории полной, уже и покарать время будет».
И верно — численность войска осталось такой же, несмотря на потери — до двух тысяч беглых служивых удалось собрать под знамена и распределить по полкам. А еще шесть тысяч солдат Меншиков привел из корпуса Репнина — они на подходе, сутки еще идти.
Да, «машкерад» ему удался — захватил всю головку мятежную. Жаль, что сил не хватило из западни вырваться, а предатели (куда без них сейчас), полон смогли освободить большей частью. Но Данилыч все же вырвался с боем, хотя привел всего три сотни гвардейцев — токмо один из двух возвратились из похода, а драгуны большей частью предали, остальные полегли. Но зато урон немалый бунтовщикам учинили, к тому же расстройство ввели изрядное, да панику навели.
