— Вот те и князь жалует, — крякнул Прокопий.
— Я платить стану, — выступил Юрий, — и сверху накину, коли баньку истопишь.
— Да как же таким-то касатикам без баньки? Уж не обижу, — ласково пропела хозяйка чернявому, сразу потеряв интерес к Горыне. — А меня Миленою кличут.
— А я Георгий, — слегка поклонился ей Юрий.
«Гляди-ка ты, не Юрка, а Георгий. Распушился как петух», — фыркнула про себя Дуняша. Где та милая витебская старушечка-хозяйка, в торопецкой хищнице Евдокия сразу уловила угрозу.
Изба, состоявшая из одной клети, была очень тесной. Стало ясно, что коли придется ночевать, то воям спать на улице. Был еще сруб сеновала, но туда хозяйка ходить не велела, мол, попортите сено. Обеда от нее тоже не дождались. Евдокия со своим уже постоянным костровым Жданом начали варить кашу на открытом огне.
Только для Юрия Милена расстаралась и накрыла стол в горнице, любезно приглашая откушать. И этот нахал без зазрения совести ушел есть торопецкие пироги. Дуня страдала.
— Чего грустная такая? Устала? — подсел к ней Горыня.
— Не можется, — соврала Евдокия.
— Ну, так пойди в избу на лавку приляг.
— Нет, я туда не пойду, — как-то слишком запальчиво ответила Дуня. — Легчает мне уже, — покраснев, чуть мягче добавила она, — здесь у костра посижу.
— Посиди, конечно. Котел пусть вон Еремка помоет.
— Не надо, я сама вымою.
— Да мне не трудно, — вступился и Ерема. — Коли Евдокии Яковлевне нужно, так я завсегда готов.
Неизвестно сколько еще ростовские женихи мучили бы ее заботой, но защитил, как всегда, дяденька Прокопий:
— Чего пристали? Брысь отсюда оба.
Уже начало смеркаться, когда за Юрием прислал князь. Чернявый достал из походного мешка расшитую зеленого сукна свиту, оправился, причесал гребнем спутанные кудри.
— Хорош, — заискивающе всплеснула руками Милена.
— Сроднице моей Евдокии Яковлевне поудобней место в избе найди, — кивнул Юрий, не глядя на Дуню, и вышел со двора.
Вернулся он довольно быстро. Его сразу окружили взволнованные вои.
— Ну?
— Грамоту упросил на два струга, на переволоке возьмем, а охрану Давыд не дал, новгородцев ждут, каждый человек на счету. По утру выезжаем. А ты чего здесь до сих пор сидишь? — кивнул он, примостившейся у телеги Евдокии, — В дом пошли.
Стоявшая на пороге хозяйка недовольно прикусила губу, но смолчала.
С озера потянуло сыростью, сразу вспомнили про обещанную баню. А банька оказалась чудо как хороша. Евдокию запустили первой, и она, зная, что за дверью ждут, торопилась, как могла, а так бы, наверное, и дольше просидела. Торопецкие толк в банном деле знали.
