— О-о! — воскликнула Анюта. — Так вот вы какой! По-вашему, убивать всех подряд? Не зря я вас так боюсь.
— Нет, не так меня надо понимать, Анна Макаровна, — засмеялся Алексей Антонович. — Я считаю, что убивать вообще никого не следует.
— Да кто же без борьбы свое место уступит!
— А что дала кровавая борьба? Сколько замечательных людей боролось так и погибло! Вспомните, я вам рассказывал про Каракозова, Желябова, Халтурина, Перовскую и других.
— Прошлый раз вы мне говорили, что бомбы бросать они стали уже после того, как поняли, что иначе ничего не добьешься.
— Да. Но неверным оказалось и то и другое.
— Ну, а что же верное?
— Доказывать. Доказывать силой убеждения.
— Так ведь они же сперва это и делали!
— Не представляя себе ясно, чего именно хочет народ. И получалось неубедительно. Так они от народа и отдалились и решили все взять на себя.
— Так если будете и теперь убеждать — и теперь ничего не получится.
— Нет, Анна Макаровна, есть разные пути убеждения, и наилучший из них — через просвещение народа. Люди нашего времени вообще более гуманны и все противоречия между собой могут решать, не вступая непременно в кровавую борьбу, — так уверенно, словно это было непреложной истиной, заявил Алексей Антонович. — Если хотите, давайте разберем последовательно и сначала…
— Нет, нет, я не хочу, я сдаюсь, — простодушно сказала Анюта, — вы такой образованный, что мне просто стыдно спорить с вами. Я сперва сама подумаю.
Они закончили спуск с Вознесенской горы и подошли к перевалу через Мольту? Здесь тропинка отходила куда-то влево, и подниматься в гору надо было теперь без дороги. Высокий, темный, стоял лес. Подопревшие сучья, покрытые многолетним слоем хвои и засохшей на корню нескошенной травы, трещали и лопались под ногами. Круглые моховые прогалины, где не успели еще разрастись багульники и голубичники, были густо усыпаны сосновыми шишками. Анюта выбирала наиболее крупные и тяжелые и, смеясь, бросала ими в Алексея Антоновича. Тот ловко увертывался или ловил шишку на лету, и тогда, замерев, Анюта вскрикивала — она-то знала, что Алексей Антонович не промахнется.
Так, пробираясь через заросли ольховника и бурелом, Перебегая от полянки к полянке, они поднялись на вершину Мольты и тихонько стали спускаться по южному склону. Здесь, куда ни взглянешь, вся земля туманилась розовым светом. Тонкий, ни с чем не сравнимый аромат растекался по лесу.
Анюта, пунцовая и от беготни и еще больше от томившего ее и непонятного ей волнения, наломала хрупких ветвей цветущего рододендрона, украсила ими волосы, приколола на грудь и, горстью обрывая розовые лепестки с оставшихся веточек, подбрасывала вверх. Снежинками кружились они в воздухе и опускались на плечи, падали к ногам.
