«Под дырявым покровом не держится тепло, в голове мужчины не гнездует женская забота».
Этэя вздохнула. Она слышала от старух, как весело у купцов покручаться! Мужики пьяны, бабы пьяны!.. Вино, говорят, холодно, а выпьешь, как огонь проглотишь. Везде загорит. Сидишь на земле, а сам качаешься, будто на олене едешь. Встанешь — ноги не идут, чужие. Голова кругом-кругом! Упадешь даже на ровном…
У Этэи узились глаза, казалось, она разглядывала яркую даль. От скрытого волнения горели вершинки ушей. Она хотела тут же расспросить обо всем Бали, но передумала. Лучше послушать Дулькумо. Она — женщина, ее слушать будет не стыдно.
Веселое лицо Этэи вдруг омрачилось. У ней заболел живот. Сходила в лес, лучше не стало… Заболела спина. Потерла кулаком — так же. Вдруг ощутила толчок в животе. Всполошилась. Прикинула в уме свои женские подсчеты. Вздохнула и послала Пэтэму за Дулькумо. Та пришла, пошепталась с Этэей и вышла. Вскоре послышался торопливый стук топора.
— Пэтэма, меня в чуме не будет, ты вари чай, пеки лепешки, — наказывала Этэя. — Скоро вернется с охоты Рауль, накорми его. Ты ведь умеешь делать лепешки?
Этэя тяжело поднялась с места.
— Ты куда? — не понимала ее Пэтэма.
— Недалеко. Дедушка знает куда.
Пэтэма припала к щелке любопытным глазом. Она видела, что Этэя, сгорбясь, пролезла в маленький новый чумок.
— Дедуш… — заикнулась было Пэтэма и смолкла. Она вспомнила, что мать уходила в такой же крошечный чум и вернулась из него с маленькой Курумбук.
Рауль издалека заметил прибыль жилища на стоянке. На плечах у него лежала с большой добычей поняга. Он убил в этот раз сорок одну белку да бойкую ласку. Рауль тихонько прошел мимо нового чумочка. Он слышал, как постанывала и кряхтела Этэя.
— Дедушка, Этэя давно ушла? — спросил он входя.
— Давно.
— Она одна?
— Нет, с Дулькумо. Я недавно слышал их разговор.
— A-а. Будем есть.
Пэтэма приготовила еду. Рауль откусил вязкую, как глина лепешку. Почавкал, улыбнулся стряпне молодой хозяйки.
— Пэтэма, тебе не говорила Этэя, что я люблю поджаренный хлеб?
— Не-ет!
— Вот ты и испекла мягкий. Подсуши его маленько. Вот так! — Рауль разрезал на две половины лепешку и обе половинки поставил на ребрышки перед огнем допекать.
Пэтэму смутила неудача. Она покраснела. В следующий раз она туже намнет тесто, потоньше расшлепает лепешку и подольше подержит ее в горячей золе. Об этом ей рассказывала мать, так же делала и Этэя.
Не долго раздумывал Рауль об Этэе. В чум к ней он не заходил. Зачем мешать важенке, когда она телигся? Подожди, увидишь теленка.
