— Дедушка, я не могу идти.
— Эко, не можешь! — Бали старался быть веселым. — Кто нас гонит? Отдохнем.
Разожгли корни валежины. Бали с трудом вытоптал перед костром снежную яму, настлал хвойных веток, отставил в сторонку ненужную понягу и приласкал внучку.
— Эко, тепло как! Давай поспим. Выспимся — легче ход станет. Утром поедим и пойдем. Ложись.
Бали укрыл полой внучку. Она прижалась спиной к его тощему животу. Огонь грел ей лицо. Ныла стертая нога, тошнило от голода. Поводливый сегодня спал сытнее их. Дорогой он поймал и съел мышь.
— Ого! Долго же мы спали сегодня, — услышала Пэтэма над ухом голос Бали. — Однако пол-аргиша пролежали напрасно. Птицы давно летают. Пойдем.
Пэтэма села. Голова кружится, в глазах радуга. У старика — не лучше.
— Дедушка, я бы поела. Дай хоть щепоточку мяса.
— Мяса… — запнулся Бали. — Мяса нет, лепешек тоже. Потерпим маленько, у Рауля поедим всего досыта. Вчера я тебе сказал о еде неладно. Не пощупал путем в сумке, вот и обманулся. Пойдем потихоньку.
— Куда идти… дедушка? — слезы заволокли туманом свет в глазах Пэтэмы.
— Идти?.. Идти прямо к Раулю. Или ты забыла? — Губы Бали с трудом улыбнулись. Лицо, как жар сыромятную кожу, сморщила робость.
— Эх, Пэтэма, как мы с тобой заленились. Давай-ка мне лыжи. Ноги просятся в юксы.
Бали быстро встал и едва удержался, чтобы не упасть назад в снег. Пэтэма с трудом вела за собой слепого дедушку неизвестно куда.
Во все стороны разметалась одинаковая тайга с синими сумерками дали, изморозью и молчанием…
В зыбке обмарался ребенок. Пухлощекая Этэя держала его вниз животом, поперек вытянутых ног. Она пригорошнями выкинула грязные гнилушки, подкрошила свежего лиственничного гнилья, растерла мелко его в руках, перемешала со старым. Этэя готовила сыну мягкую и теплую постельку. Сутулый, низкий, толстоногий Рауль смотрел на вытертые стружками пунцовые холки сына Кордона и любовно пощелкивал языком:
— Кордо-он, Кордоканча! Пойдем собирать оленей! Пойдем!
Тот кряхтел, болтал ногами, таращил узкие глаза, пускал слюну.
— У-у, бел-локожий люча[35].
— Не болтай! — возмутилась Этэя. — Смотри глаза-то чьи?
— Его-о! — засмеялся Рауль.
— Его, да на твои похожи. А мясо мое. — Этэя похлопала голенького крепыша и положила на гнилье в зыбку.
— У-у, ты-ы, храбрый Куркогир[36]! Лежи. Пригоню оленей, пойдем к Камню соболей добывать. У, Кургогир!
Рауль долго искал молодого быка, который отбился от табуна. Он ходил по тайге, обзывал его «шайтаном» и грозил на него навьючить побольше ношу, чтобы в следующий раз не шатался так далеко.
