– Ничего я не врала, – храбро возразила Кондратьевна, – Докажи сначала, а потом лайся!
– И докажу! Прямо сейчас здесь появится еще один свидетель, который разоблачит вашу ложь и выведет вас на чистую воду!
Кондратьевна охнула, взглянула куда-то в сторону и тихо сказала:
– Сероглазый мой!
Те же и город
В дверях появился Санкт-Петербург. Молодой, красивый и нисколько не напоминающий того триличного субъекта, который в начале этой истории явился к Кощею. Сам же Кощей, довольный произведенным эффектом, стоял в центре комнаты и потирал руки.
Наконец, всеобщий шум стих, и обнаружилось, что город уже сидит на стуле у изголовья постели, на которой лежала больная.
– Что ж ты, – сказал он нежно, – помирать вздумала? Глупости какие! В тебе еще жизни лет на тридцать!
Кондратьевна смущенно отвела глаза:
– Не забыл меня, значит?
– Такую забудешь! Одни косы золотые чего стоили! А смех заливистый! А певунья какая была! А уж какой пирог пекла с капустой, от одного духа сытый будешь!
Кондратьевна кокетливо хихикнула:
– Так это когда было? Хотя пирог я и сейчас могу, дело нехитрое.
Кощей, почувствовав, что всеобщее внимание ускользает от него, воскликнул громовым голосом:
– Ну, довольно сантиментов! Тоже мне встреча возлюбленных спустя полвека! С вами, сударь, все понятно: вы просто испугались, что, как говорится, сокол и ласточка в одном небе не летают.
– Ну, конечно, – просто ответил город. – Я же не человек. Что я девчонке буду голову дурить? Я ей все рассказал (правда она мне едва ли поверила), оставил в тетради на память частичку себя и ушел.
– А вот вы, сударыня, вы что сделали?
Кондратьевна усмехнулась.
– Зла я была на него очень. Думала, сказки сочиняет. Заперла тетрадь со злости, наложила заклятье нерушимое, а ключ выкинула, чтоб соблазна не было. Вот только как Семен Семеныч ее открыл, ума не приложу.
– А тут все просто! – махнул рукой Кощей, – коты о семи жизней известны еще и тем, что могут открывать любые запоры, в том числе и магические. Собственно говоря, поэтому их в сказочную реальность и не пускают. А то ты бы натворил там дел, – маг взглянул на мирно умывавшегося в луче солнца кота, – а, контрабанда?
– Ну, и собственно, вот что из этого вышло: город вложил свою любовь в рисунок, а Кондратьевна его заперла. И вот, лишенный любви, город стал болеть, раздваиваться, расстраиваться и едва в конец не пропал. Но доблестный Семен Семеныч вскрыл тетрадь и выпустил любовь на волю, так что скоро все будет хорошо. Вот вам и разгадка, – маг оглядел всех победительным взглядом, – а мне пора. Еще свидимся! – И, махнув на прощанье рукой, скрылся в черном портале.
