– Ты не сердишься? – спросила Кондратьевна, сжимая руку Санкт-Петербурга.
– Нет! – ответил тот. – Пожалуй, я даже нарисую еще кое-что в твоем альбоме. Он сел к столу, достал из кармана тонкий черный фломастер, и быстро принялся чертить им в тетради. В это время озабоченный Хэм тихо говорил о чем-то в углу с Дашей. Даша смущалась и шептала горячим шепотом мужу на ухо, а на лице Хэма отражались попеременно тревога, удивление, облегчение и радость. Марья Михайловна и мадам Петухова тоже разговаривали тихими голосами, и слышно было, как дворовая ведьма убеждает бывшую соседку, что бывшего подводника надо простить, потому что рыбалка – ну, это рыбалка, с ней не поспоришь.
Наконец город поднял голову и улыбнулся Кондратьевне:
– Мне, наверное, пора. До свиданья, Аня!
– Что-то я ослабела совсем, – сказала Кондратьевна после его исчезновения. – Ноги не идут. Дайте мне кто-нибудь тетрадь.
И тетрадь подали. Там на развороте была нарисована набережная. По набережной на скейте несся подросток, ветер развевал его волосы, лицо было радостным, а в откинутой назад руке был зажат небольшой букет ромашек. И внизу аккуратным почерком было написано: «Город отражается в реке, а река отражается в небе».
– О! – воскликнул Хэм, – так вот она кто такая, прекрасная незнакомка! Это же Нева!
– Она и есть! – тихо подтвердила Кондратьевна. – А я что-то устала. – Старушка закрыла глаза и тетрадь выпала из ее рук.
Эпилог
Даша задумчиво брела от метро «Лиговский проспект» к дому бабушки. Конечно, станция «Обводный канал» была ближе, но ей хотелось пройтись.
Даше было грустно. Она думала, почему так странно устроена жизнь. Одни люди уходят, другие приходят в мир, и этот круговорот продолжается, желаешь ты того или нет. Испытываешь ты боль потери или радость обретения – это совсем не волнует мироздание. Перед воротами собора сидели два старика с баянами. Они перебирали клавиши – разминали пальцы. Обрывки разных мелодий смешивались и переплетались, как переплетаются горе и счастье в нашей жизни, решила Даша. Теплые капли побежали по ее осунувшимся за последние дни щекам. «Что-то я такая слезливая стала» – досадливо подумала девушка. А за спиной два баяна вдруг грянули старую, давно знакомую мелодию:
Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется,
И сердце девичье забьется
С восторгом чувств не для меня –
Вспомнила Даша. Песня лилась над суетливым проспектом, над машинами, мотоциклами, трамваями, над старыми домами, над домами новой постройки, над крышами и редкими деревьями, притаившимися во дворах, и слезы постепенно высохли, а сердце Даши наполнилось светлой радостью.
