Солнце поднялось, его лучи пробивались сквозь листву деревьев. Туман рассеялся. Мы бодро шагали на северо-восток по широкой торной дороге. Направление, прямо скажем, почти противоположное тому, о котором говорил Лешек, но я надеялся, что эта дорога выведет нас на большую магистраль с дорожными указателями, где, возможно, посчастливится поймать попутку.
Я решил расспросить Лешека, что это за Алмазная Долина, куда мы держим путь, и кто тот человек, который по правилам навязанной мне игры должен вызывать в душах идолопоклоннический страх или даже суеверный панический ужас.
– А скажи-ка, Лешек, кто такой этот Бэдбэар?
– Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины, – как хорошо заученный урок протараторил Лешек.
– Это я уже слышал. А поконкретнее?
– Он, типа, прилетел на огненном шаре. Он, как бы, всемогущ, посланник бога. И теперь стал ета, повелителем.
– А что за Алмазная Долина? Там что, алмазы добывают.
– Не, не добывают, их там как бы хранят. В подвалах.
– Народ хранит?
– Не, не народ. Великий Волшебник, Маг и Чародей… (и так далее).
Из путаных объяснений Лешека я понял, что Бэдбэар – это большой мудрец, вокруг которого околачиваются ученые мужи, колдуны и звездочеты. Он основал университет магов и чародеев, и теперь только дипломированные выпускники имеют право получить престижную практику. А так, без диплома, сгниешь в глухомани, вроде той, из которой мы вышли пару часов назад.
– Чего ж ты бабке-то противился, идти не хотел?
– А чего она! Не люблю, когда понукают, типа, дураком обзывают. И как с малолеткой какой! Гордость-то надо иметь, вы как думаете, Иван Андреевич?
– Я думаю, Лешек, называй-ка меня просто Ваня. И давай на «ты».
– О'кей. Только я буду звать тебя Андреич.
– Ну и прекрасно. Не люблю церемоний, тем более что я не на много старше тебя. Кстати, сколько тебе лет?
– Двести два,– он посмотрел на меня открытым ангельским взглядом и, заметив мое недоумение, быстро добавил: – Скоро будет двести три! А что?
– Гхым-м! – вырвалось у меня, глядя на его, прямо так скажем, юношеское лицо. – Да нет, ничего… На вид я бы дал тебе двести один.
Так что, это я должен бы с уважением относиться к такому почтенному долгожителю. Мне-то в тот год было всего двадцать восемь.
– А Баба-яга, она как, на службе или уже на пенсии? – продолжал я расспрашивать Лешека. – Или натуральным хозяйством живет?
– Да она, как бы ета, сама по себе…
Из долгого и путаного рассказа я выяснил, что прошлое Бабы-яги было темным и, довольно-таки, криминальным. Она спекулировала самопальным приворотным зельем и живой водой, привозимой контрабандой из Заморского Королевства, занималась также киднеппингом, для чего держала стадо дрессированных гусей. Опаивала дурманом заезжих путников, обчищала их до нитки и отвозила на избе в глухомань, там и бросала волкам на съедение, а то и съедала сама. Промышляла ворожбой и гаданием, это вроде как считалось ее основной легальной деятельностью.
