В нашей, некогда изолированной трёхкомнатной квартире, проживало три семьи: сестра с мужем, я с бывшей будущей женой и родители. Конечно, мы были родственниками, но вынужденная близость накладывала свой отпечаток на наши взаимоотношения. Со дня на день мы ожидали случая разъехаться, чтобы видеться лишь по праздникам, да именинам, но случай всё никак не представлялся, и мы медленно, но верно начинали ненавидеть друг друга. Совместному проживанию радовались только дети, – Сашка и Мишка, ровесники и двоюродные браться. Они ходили чуть ли не в обнимку, и из чувства протеста против нашего желания расплеваться в один момент, ночевали в комнате бабушки с дедом. Изо всех своих юных сил они пытались показать нам пример мирного житья, но взрослым было недосуг обращать внимание на это. Каждый из нас боролся за свои права, за место под солнцем, которое выражалось в банальных глупых вещах вроде того, кто первый займёт ванную, духовку или полку в холодильнике. Пока однажды…
Я сидел в углу кабинета заштатного НИИ одного весомого учреждения и паял очередное, невероятно полезное и никому не нужное устройство, как меня позвали к телефону. Звонила бывшая будущая жена и требовала, чтобы я срочно шёл в школу к сыну, так как его собираются отчислить. Обрадованной возможностью уйти с работы пораньше, я отпросился у начальника и поехал.
Директор школы, невзрачный и представительный, при моём появлении из-за стола не вышел, руки не подал, но только лишь хмуро кивнул в сторону неудобного даже на вид стула в дальнем углу его кабинета.
– Ну-с… Будем вашего мальчика увольнять, – Весомо, с расстановкой проговорил он и поправился, – отчислять.
Не зная за сыном особо циничных проделок, я с улыбкой поинтересовался:
– Что же он такого натворил? Окно разбил или прогулял урок?
– Да нет, – Многозначительно вздохнул директор, – всё гораздо, гораздо серьёзнее. Заведующая учебной частью, Лариса Викторовна, написала докладную на вашего сына, и я не могу игнорировать полученный сигнал.
– Так в чём Лариса Викторовна обвиняет Мишу?
Директор насупился:
– Ваш сын Михаил обвиняется в преступлении.
Решив, что ослышался, я переспросил:
– В каком?
Изобразив крайнюю степень ужаса, директор выдохнул:
– Антигосударственная деятельность!!!
Я нервно хихикнул:
– Кто?! Мишка?!
– Подойдите сюда. – Директор жестом подозвал меня к столу, на котором был разложены листы из альбома для рисования с наклеенными на них буквами. – Видите, он вырезал их из газеты!
