– Ну и молодец. – Обрадовалась она, и добавила, – Только… знаешь, ты того, ты не винись перед учителкой. Она тоже должна в ум войти.
Я рассмеялся, и, обняв с размаху тётю Пашу, чмокнул её в мягкую щёку:
– Спасибо, тётечка!
– Та, нема за що… – Растроганно и смущённо усмехнулась она.
Много лет спустя, я ехал в трамвае, и золотая оправа, подёрнутая солнечным лучом, вновь опалила мой взгляд. Софья Яковлевна вошла в вагон, а, заметив меня, тут же подошла. Я, конечно, уступил ей место, и был принужден всю дорогу слушать о том, что «если бы не она» … Спасибо тёте Паше, теперь-то я знал, как мне себя вести.
Приблизив лицо к учителю, я насмешливо посмотрел прямо ей в глаза и сказал:
– Да вы-то здесь причём? Это всё тётя Паша. – Развернулся и вышел из трамвая, словно из класса.
Наоборот
Смалец тумана, тонко намазанный на ломтик ночного пейзажа с прожилками веток и сочным колечком лука луны, навевал дремоту, и, лишь только я подступил к самому краю её обрыва, она подхватила меня на руки и стала баюкать, – неудержимо, томно, так, как это умеет лишь она одна.
К несчастью, на пути погружения в сон, иногда встречаются препоны, которые мешают дрёме подчинить нас себе вполне. Голоса, громко прозвучавшие издали, из кухни, словно над ухом, привели меня в чувство некоего неприятного отрезвления, когда ты жалеешь о не случившемся сне, и сердце, сырое от недосыпа, скребётся под ребром, как мышь, потревоженная стуком из-за стены.
– Не смешите меня, сударыня! Это у вас пятый муж, а у меня – один единственный!
– Ну и что? Тоже мне, достижение! Вы взяли первое, что попалось под руку, не разобравшись, а теперь расхлёбываете.
– Что-о?!
– Что слышали!
– Да вы гулящая, в таком случае!
– Ну и что? Зато я разборчивая, и на первый же кусок, как с голодухи, не кидаюсь!
– Ага, на один и тот же кусок – дважды, это вы промахнулись, выходит, коли за моего брата второй раз выходите?!
– А вам-то какое дело, разлюбезная?..
У меня не хватило сил дольше выслушивать этот бред, и, заглянув на кухню, миролюбиво попросил:
– Дамы, потише! Вы меня разбудили. – Отвернувшись друг от друга, каждая к своему столу, женщины продолжили свою непрестанную возню по хозяйству, а я вернулся в кровать. Но заснуть, понятное дело, мне уже не удалось. Я лежал и думал о том, что это никогда не кончится, и когда-нибудь мы перегрызём друг друга, как пауки в стеклянной банке, и, когда последний, самый сильный и глупый паук останется единственным полноправным её хозяином, то он сдохнет от тоски и одиночества.
