Он помедлил.
– Вот люди из моего народа тоже пока что этого не умеют. Но у них есть другой навык – они могут при помощи энергии залечить рану. Ну, а способность к разрушению Вы, собственно, уже лицезрели.
Астэ посмотрел на имперца очень, очень многозначительно. Тот молчал. Просто сидит и молчит.
«Ну что за… Ну неужели ему хочется… Впрочем, понимаю. Не может осознать».
– Подумай, – воззвал Астэ в последний раз.
На мрачном лице пленника появилось подобие раздражения.
«Ладно. Хорошо. Я не хотел, Вы видите, я не хотел, я не хочу…»
– Тебе что больше не жалко – руку или ногу? – тон Астэ стал бесстрастным и железным; ему казалось, что его голос доносится откуда-то издалека; зато сердце колотилось прямо в ушах.
Имперец как-то немного дрогнул, но промолчал. Его взгляд был направлен куда-то в никуда.
– Ладно, пускай будет рука.
Тут же послышался хруст, и помещение пронзил дикий вопль допрашиваемого; он хватал воздух и орал снова, согнулся и чуть было не свалился на пол. Астэ просто хотелось выпрыгнуть в окно и убежать далеко-далеко.
Когда истошные крики перешли в стенания, Астэ громко и четко сказал:
– Итак, повторяю свой вопрос. Где находится установка?
В перерывах между стонами тот прохрипел ругательства.
Хруст. В этот раз крик буквально ушел в глотку и отдался каким-то хриплым бульканьем.
– Послушай, я не уйду отсюда, пока не узнаю то, что мне нужно. Точнее даже не мне, а моим людям. Ты ведь понимаешь, что не отделаешься. Где. Находится. Установка?
Удивительно, но тот молчал.
«Бьюсь об заклад, он просто не понимает, что его ждет дальше. Наверняка считает, что это скоро закончится. Интересно, а может ли он вообще еще о чем-либо думать, кроме боли?»
Астэ с трудом сохранял самообладание и практически трясся. «Для общего блага. Я это делаю для общего блага».
Вскоре целой у имперца осталась одна только нога. Он лежал, распластавшись. Хрипящий кусок плоти. Но говорить не хотел.
«Он намеренно не говорит или уже забыл, где находится?»
– Я в очередной раз спрашиваю: где находится установка?
Астэ уже даже не надеялся на ответ. Отсчитав несколько секунд, он доломал тому ногу, искренне при этом надеясь, что тот не упадет в обморок от болевого шока.
А теперь настало время для самого интересного. Несмотря на то, что Астэ был уже почти никакущим, а каждый новый хрип вклинивался в его голову гвоздем, пронзая насквозь, он собрался с силами и медленно приступил к сращиванию костей.
Это было куда сложнее. Под конец Астэ чувствовал себя так, будто из него выжали все. Трясся он уже по-настоящему. Он боялся, что сознание сейчас его покинет; в глазах периодически темнело. Тем не менее он встал, посмотрел на имперца – который теперь пялился на него глазами животного, будто светящимися на фоне черных синяков, – улыбнулся, показав все зубы, и сказал:
