– Как в прошлый раз? Или ты хочешь обелить свою репутацию и вернуться в союз чистеньким? Что ж, вполне ожидаемо. Пошли!
Они проскользнули вдоль пристани подобно теням. Для Алекса такие прогулки не были в новинку: покинув родной Зеленоград с Анной, он только тем и занимался, что скрывался. Но и Кассандр явно не чувствовал себя новичком в этом деле: он перемещался почти бесшумно, прекрасно понимал язык жестов и умело имитировал звуки, издаваемые совой, в случае опасности.
Между тем весь порт уже стоял на ушах. Линейный корабль вошел в гавань, на толстых канатах буксируя шхуну с отсутствовавшей грот-мачтой и истерзанными артиллерийским огнем надпалубными надстройками.
– Пираты, – проговорил Кассандр, держась в тени. – Если паладины выжили в бою, то они, скорее всего, на борту Impávido.
– «Неустрашимый», говоришь?.. Если реликвией является некий перстень или кубок, который некогда держал какой-нибудь святой, то, конечно, да. Паладины забрали его с собой, но если это мощи святого в каменном гробу?.. Мы должны попасть на борт шхуны!
– Вы плохо знаете паладинов, сударь. Пусть это будет хоть египетская пирамида, они не оставят ее без присмотра, – а затем Кассандр указал на причаливший ялик у пристани. В свете фонарей поблескивали серебряные нагрудные эмблемы с короной в центре.
– Паладины?
– Да!
– Их трое!
– Да, и это уже много, во всяком случае, для нас.
– Ну, это как посмотреть, дружище, – скороговоркой выпалил Алекс, затем, шепнув на ухо Кассандру несколько коротких фраз, вышел вперед и выставил перед собой два заряженных пистолета. Раздался выстрел, затем еще один. Двое смертельно раненных паладинов упали на дощатый настил пристани, а оставшийся в живых склонился над ними: он отчего-то и не думал преследовать убийцу.
* * *
Выбраться из города было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Алекс долгое время плутал по улицам, пока не вышел к окраине города, а потом еще долго брел по лесу, прижимая руку к правому боку. Он не сразу заметил, что ранен, рубашка и камзол пропитались кровью, а дышать становилось все тяжелее. Совсем обессилев, он упал у старой сосны, а задрав одежду, увидел несколько тонких лезвий, которые походили на иглы. Вытащив их, он залил раны пурпурной жидкостью из склянки, после чего зажал ее рукой. Боль была адская, но, помня о своей жене и еще не рожденном ребенке, Алекс все стерпел.
Он пролежал под сосной несколько часов, а после продолжил свой путь. Первые часы прошли в полном бреду; перед его взором появлялись лица родителей, братьев, сестры, сменявшиеся фрагментами из прошлого и фантазиями о будущем, словно он прямо сейчас держит своего сына на руках и слышит его забавные попытки произнести первое слово.
