– Маш, – слышу из коридора, – не то, что бы это было твоим делом, но я заночевал в гостинице, чтобы с самого раннего утра отвезти свою мать в другую больницу на процедуры. В той, где она лежит, заболел физиотерапевт, а второй выходит на работу из отпуска только завтра.
Он не ждёт, что я отвечу, – будто мне есть, что сказать! – насвистывая себе под нос бодрый мотивчик, скрывается в ванной. А я… Слышу, как начинает шуметь вода из душа, слышу, как скрипят металлические кольца шторки по трубе, и не знаю, куда себя деть от смущения.
К моменту, когда он появляется свежий после душа и в домашней одежде, я успеваю нарезать салат, обжарить куриные грудки и сварить рис. И даже ставлю в духовку персиковый пирог к чаю.
Но сама ужинать не сажусь. Просто не могу. Уверена, у меня кусок в горло не полезет в присутствии мужчины.
Он благодарит меня за ужин, берёт кусок пирога и кружку чая и скрывается в своей комнате. Я уверена, что делает он это по одной простой причине – чтобы не смущать меня.
Теперь Павел Александрович выбирает другую линию поведения. Он попросту игнорирует меня. Весь вечер я как на иголках. Прислушиваюсь к каждому шороху, а когда в коридоре слышатся шаги, которые замирают рядом с моей дверью, на цыпочках подкрадываюсь ближе.
Не знаю, чего хочу больше: чтобы он открыл эту дверь или поскорее ушёл. Мне и страшно, и волнительно, и невозможно томительно это ожидание, но сама я не решусь дотронуться до это ручки никогда в жизни.
Тишина невыносима. Моё сердце взмывает к самому горлу, и мне кажется, что его стук слышно на всю округу, до самого маяка!
И когда моё напряжение доходит до абсолютного максимума, когда я чувствую себя воздушным шариком перед самым взрывом, когда кажется, что от волнения меня распирает уже до предела, по ту сторону двери раздаётся глухой болезненный шёпот: «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Старый дурак, ну куда тебя несёт?».
А потом шаги удаляются, тихо скрипит дверь, и дом замолкает.
Как же мне хочется взвыть от этого чувства! Я безнадёжно влюблена. Уверена, то, что я испытываю к моему арендодателю, и есть эта дурацкая любовь!
Как умалишённая, я дёргаюсь от каждого звука, потому что мне больше невыносимо слушать тишину. Павел Александрович смотрит сквозь меня, говорит неохотно, отвечает скупо. А я, как последняя дурочка, едва ли не по пятам хожу в надежде получить крохотную крупицу его внимания.
А ещё Павел Александрович почти не покидает своей комнаты, и мне, кажется, пора подыскивать жильё. Ведь это же так очевидно! Делает он это с одной-единственной целью: избежать встречи со мной.
