Меня подняло как вихрем, я перебросил ногу через царевну, упал сверху, и нежное тельце оказалось сжатым в моих забравшиеся снизу ладонях. Ко мне вывернулось одуревшее в испуге-восторге лицо, оно в режиме прямого эфира наливалось переборотым стыдом и противоречивой отвагой. Плечи напряглись. Волосы разметались. Бездонные искренние глаза, полосуя мне щеку ресницами, вопрошали: что происходит, почему и что будет дальше? Что-то собрался сказать приоткрывшийся ротик, но не успел, я заткнул его поцелуем.
Губы слились. Мир перевернулся. Марианна растеклась сладким желе по шершавому бревну. Не понимая, что случилось, не зная рамок дозволенности, все в ней стремилось достичь поставленного лимита, увидеть полосатые столбы границ и припасть к ним всем сердцем, всей душой, всем своим взлетевше-упавшим существом. А я не мог ничего объяснить, не было возможности. По телам уже бежал огонек, как по бикфордову шнуру, который не остановить. Мозг накрыли раскаленные ощущения прелюдии перед взрывом.
– Ой, гляди, Кистена: любушки! – раздалось прямо над головами.
Ну, почти над головами. У ближайшего дерева.
– Ма-а-ать моя отцова жена! Совсем стыд потеряли. Прямо рядом с полем…
– Простите… – Я потупился, соскальзывая за бревно.
Марианна осталась там же, где была. В шоке.
– Да уж понимаем, чего уж. – Гостьи пожирали нас глазами.
Те же болтливые подружки направлялись обратно. Решив срезать через лес, они вышли прямо на нас и теперь глазели в четыре донельзя выкатившихся шара, наслаждаясь своей как бы властью над нашим как бы позором. Их глаза не упускали ни одной детали происходящего, но все соответствовало легенде: я, красный как рак, пугливо прикрывал восставший организм, соучастница потрясенно деревенела и старалась слиться с бревном в единое целое. Не унимавшиеся дыхания, прячущиеся взоры и взошедшие предательскими солнцами красные пятна на коже не оставляли сомнений в искренности увиденного.
– Елка, чего вылупилась? Пойдем, не для того они в лес ушли, чтобы всякие такие, как мы…
– Да-да, мы уходим. – Елка, уводимая под руку Кистеной, даже удаляясь, выворачивала шею и продолжала глядеть на нас. – В следующий раз прячьтесь получше. Хорошо, что увидели мы, а могли не мы. Хоть бы к заводи ушли, там никто не увидит.
– Пойдем же, – тащила ее толстенькая подруга.
– Мы никому не скажем! – выкрикнула на прощание Елка.
Шаги затихли. Вообще все звуки удалились из мира и сознания. Осталась набатная тишина. Только шум ветра в мозгах. И красные круги перед глазами.
