– Вот тогда вами и любуются, – завершил я. – Пойдем, боевая подруга.
Обращение Марианне понравилось. Она вспыхнула, озарилась животворящим внутренним светом, полившимся отовсюду, даже через радостно разгладившуюся заблестевшую кожу. И походка стала упругой, легкой, танцующей. Волосы как будто высохли в один миг и уложились в прическу. Где-то что-то чувственно выпятилось, где-то, наоборот, стыдливо подобралось.
Я привычно все испортил:
– Как мальчишки еще сказали? Бой-баба?
Что называется, с небес на землю. Я постарался все исправить, увидев начавшееся обратное преображение:
– Нет-нет, это не про тебя. Ты – бой-бабочка.
Сказанного не вернешь. Рядом со мной снова шла прежняя Марианна – усталая, отстраненно-равнодушная, сомневавшаяся. Дойдя до упавшего дерева, она повалилась на него всем телом, вдоль, руки свесились с разных сторон, левая щека раздавилась о жесткую морщинистую кору:
– Давай отдохнем.
Подорожник с распластавшейся по бревну передней части моментально осыпался.
– Все мое врачевание насмарку.
– Прости, не подумала.
– Больше драгоценную слюну так бесполезно расходовать не буду.
– Я же повинилась!
С ее точки зрения, пустого проходного извинения достаточно, чтобы все стало по-прежнему. Так рассуждают дети и женщины.
Я опустился на траву рядом со струящимся вдоль бревна телом царевны, вытянул ноги и откинул голову на мягкое вздрогнувшее бедро. Затылок оказался как на подушке, а волосы почувствовали нежную руку, их пригладившую.
– Чапа, у меня постоянное ощущение, будто я знаю тебя с рождения. Ощущение давнее и стойкое. Почему так?
В груди похолодело. Близок провал резидента?
– Не знаю.
– Несмотря на странную знакомость, ты поражаешь меня все сильнее. – Ладошка Марианны соскользнула мне на плечи, томные мурашки побежали от пальчиков, принявшихся играть с моей кожей. – Открываешься с новых, каждый раз лучших сторон. Это немыслимо. А ты не перестаешь удивлять. И что самое непредставимое – не притворяешься. Я видела тебя с самого начала боя за нас, глупых девчонок, не сумевших самостоятельно сделать того же. Первое впечатление от человека самое правильное: он же еще не знает, что именно от тебя скрывать.
– А я тебя помню только с темноты на дне ямы, – честно признался я. – К тому времени ты уже знала, что скрыть о себе?
– К тому времени я восхищалась тобой, впервые увиденным мужчиной-командиром. Если здешний… как его?.. конязь хочет боевую подругу, то я со времени освобождения из плена мечтаю о боевом друге. О настоящем, а не как все царевичи, безмолвные хвосты своих царисс. Нетрудно мечтать об этом, когда образец перед глазами. Мечтать и… надеяться. Верить. Страдать, терять надежду, ломать себя, уговаривать… и однажды узнать, что все достижимо. Узнать, что ты мог бы любить меня так же, как любишь сейчас другую, которая, возможно, уже не существует на свете… но продолжает жить в твоем сердце. Этим я тоже восхищаюсь, потому что никогда ничего похожего не встречала, потому что, как мне казалось, так не бывает. Ничего не могу с собой поделать. За один настоящий поцелуй – не такой, как на дереве, замещая воображаемую дублершу, а по-настоящему настоящий – я бы отдала…
