Она рассказала, как однажды несколько часов просидела на балконе, мертвой хваткой вцепившись в перила – молитвой отгоняла от себя помыслы о самоубийстве. Чуть рассвело – побежала в храм. Духовник отругал, что не позвонила, не разбудила его среди ночи.
Настя окончила университет, устроилась на работу в городе, всё реже и реже бывала у меня. Выходные дни и праздники проводила она в монастыре, помогала сёстрам.
Однажды мать её пришла с почерневшим от горя лицом и сообщила, что Настя стала послушницей монастыря. Месяц приходила ко мне, и я утешала её, как могла, говорила, что радоваться надо.
Тогда мать её душевно переболела, нашла в себе силы примириться. Вскоре сама приняла крещение. Стала ездить в монастырь, одна и с младшей дочкой. Жила там, помогала на ферме – очень трудолюбивая и старательная.
Возвращалась домой, а тут – муж-невер, страшный богохульник, немощная свекровь, да еще престарелого отца привезла. Крест ей до сих пор приходится нести еще тот.
Недавно, узнав о постриге дочери, она уже почти не горевала. Смирилась.
Кстати, её муж, молитвами дочери Насти-Елены, тоже крестился недавно. Теперь не изрыгает богохульства, молчит, поблёскивая глазами, словно хотел бы что сказать по старой привычке, да не может. Такое ощущение, что пёс его посажен на цепь.
Глава 3. Первое послушание
– Пойдемте, поедите с дороги, потом устроимся, – сказала матушка Елена.
В трапезной семь лет назад было – как во дворце. Столы сверкали, спинки стульев блестели позолотой. Теперь позолота стерлась – потоком идут и идут паломники, и на столах – привычная клеенка. Стало по-домашнему проще и уютнее.
Накормили нас с Аней кашей и салатами, сытными – чашечки хватило, чтобы наесться, и матушка Елена, легко шагая впереди, отвела меня в домик за церковной оградой – там женщины готовили угощение на завтра – должно было прибыть множество гостей.
Я шла и думала: «Устала с дороги, сейчас бы упасть и уснуть. Да еще ноги болят – едва ковыляю». Но не сказала ни слова.
Наскоро познакомившись с паломницами, уселась резать соленые огурцы, и думала, как бы по пальцу не полоснуть – в голове гудит, подташнивает, глаза закрываются. Так бы и свалилась на диван, на котором сижу, и прикорнула бы. Но – решила терпеть. Разговаривать – сил нет. Да, позже узнала, в монастыре лучше помалкивать. Не суесловить, не говорить лишнего.
Огурцы докрошили быстро, и на столе появилось… полмешка очищенного репчатого лука! Большие белые луковицы до того крепки, что сидя – не порежешь. Все встали вокруг стола.
