Дома он почти ничего не делал. Слушал музыку, крутил педали в велотренажере, мучил грушу, включал на компьютере какой-нибудь старый радиоспектакль да так и засыпал под него. Ему еще и сорока не было, а он чувствовал себя глубоким стариком. И ничего не хотелось. Вот совсем ничего. Даже женщины.
Мир вокруг него сжимался, становился все меньше, проще и понятнее. Постепенно он овладел немудреным, как оказалось, мастерством бытового провидения. Утром, возвращаясь из душа, он остро чувствовал запах яичницы или драников, и вдруг также остро осознавал, что на домработнице Олесе сегодня надеты ее знаменитые поддельные оранжевые кораллы. И было так. На улице, услыхав за спиной злобное тявканье, он не спешил обернуться, ибо точно знал, что это чей-то разжиревший противный французский бульдог пытается напугать ибрагимовсого черного кота Семена. Семен лежит на пороге, презрительно щурится и не торопится подняться, выгнуть спину и зашипеть – ему плевать на жирного бульдога и на его не менее жирного хозяина. Антон медленно оборачивался и с удовольствием наблюдал, как толстяк шестидесятого размера с трудом сдерживает тупого питомца. Ибрагим стоит на пороге лавки, а Семен прекрасно невозмутим и невозмутимо прекрасен. Слепота, которой так грозила Суламифь Львовна, все не наступала, хоть читать он не мог и довольствовался тем, что могли ему дать тиви, радио и стерео-система.
2
– Мне бы вот этот образок, Николы-угодника, а то старый износился уже: древний он, еще от прабабки достался, – голос был глубокий, низкий, волнующий, обещающий новую встречу и, быть может, новую жизнь. Антон по образовавшейся уже привычке не спешил взглянуть на говорящую, а представлял себе высокую стройную брюнетку с удивительными глазами. Она и вправду оказалась брюнеткой – темно-каштановые с легким медовым отблеском волосы были уложены в длинное каре. Волосы у брюнеток нередко бывают тусклыми, словно поглощают струящийся на них свет солнца. Но у этой женщины волосы сияли, от чего казались светлее, чем были на самом деле. И еще она была красавицей. Такие правильные черты лица редко встречаются в жизни, такая белая кожа вызовет зависть у пятнадцатилетней свеженькой модельки, а глаза… Глубокие, влажные и неожиданно серые – не стальные и не голубоватые, не водянистые, а просто серые, как хорошее серебро. И богатые ресницы. И ровные дуги бровей. И… Но жадный взгляд Антона не успел натешится вдоволь, как женщина расплатилась и ушла.
