– Давай распишемся.
И она, смущаясь, стала объяснять, что не годится в жёны, что плохая хозяйка, что детей не будет никогда. А Фёдор пожал плечами и сказал:
– Ну, значит, я останусь последним в роде Воршудом. Я, в общем-то, так и думал всегда. Выходи за меня замуж.
Тогда-то она и ответила «Да».
И той же ночью, прижимаясь к нему всем телом, спросила:
– Значит, я теперь буду тоже Воршуд?
– Ага.
– Давно хотела тебя спросить, откуда такая фамилия?
– Точно не знаю. Бабка рассказывала, что будто бы было вотякское селение где-то на Урале. И все дети в нём становились шаманами или шаманками, разъезжались в другие селения и служили старым богам. А потом старую веру стали теснить: сначала крымские татары с мусульманством, потом московиты с христианством. Вот всё село поднялось и ушло подальше в Сибирь, да там и осталось.
Только всё это старые байки, не проверишь теперь. Я кое-что пытаюсь найти в архивах, но всё без толку. А в живых никого не осталось, кого можно спросить.
Она погладила его по голове и сказала тихо-тихо:
– Ты совсем один остался.
– Почему один? С тобой. – и сжал её длиннющими своими лапами так, что рёбрам стало больно, – ты ведь со мной?
– С тобой.
– Навсегда?
– Навсегда. – и руки его потекли, лаская и дразня, по ягодицам и бёдрам, губы втянули сосок и дрожание его языка отозвалось волнами желания, изогнувшими её тело, и в который раз она подумала, что ни с кем ей не было так хорошо, и ни с кем не будет. Потому что он действительно навсегда.
Первая размолвка случилась в начале сентября. Как раз накануне в библиотеке все в очередной раз обсуждали её замужество, и говорили, как она похорошела и помолодела.
– Ну, лет на восемь, точно, – сказала заведующая читальным залом.
– Это Вы, Клавдия Степановна, потому так говорите, что самой под семьдесят, – заявила Светка,
– Мне только шестьдесят четыре!
– Ай, да всё равно. Вот ты, Аня, счастливая, и ничего не видишь. А Фёдор-то твой странный. Очень странный. Глаза у него всё время разные, привычки какие-то старомодные, а уж как он про себя шептать начинает, и вовсе странно становится.
– Да ты просто завидуешь! Сама уже два раза в разводе, вот и злишься – заявила не в шутку обиженная Клавдия Степановна.
– Ай, я и в третий разведусь, и в четвёртый. Далеко ещё до шестидесяти! – показала язык Светка и, наклонившись к Анне, прошептала – Ты поглядывай там. Мой-то первый, что наркоманом оказался, так вот тоже также лопотал всё себе под нос, да зрачками огромными пугал.
