– На моей родине нет людей, спрятанных в своей оболочке, и показывающих себя только одной, лучшей стороной. Мы все открыты и любим друг друга, как в единой семье.
Матвей игриво спросил:
– А где есть такая родина?
– Это далеко. Мы уже прошли ваш трагический опыт. Я давно в командировке на Земле, в вашей стране, и заразился вашим образом жизни, придется долго выздоравливать. Главное, что изучаю – следы духовности. Пополняю нашу Библиотеку.
Он стал рассказывать о своей стране, и мы впали в гипноз. Увидели вертикали, как на японских свитках, удивительных пейзажей некоего рая в переливающейся влажной зелени: голубые реки, струящиеся под обрывами, высоченные деревья, раскинувшие шатры ветвей в небе, – точно как на картинах средневековых художников. Изгибающиеся изящные мосты покоились на огромных каменных нежных ладонях.
Это была вертикальная страна. Даже тяготение, по понятиям землян, было перевернутым на девяносто градусов. На почти отвесных стенах гигантской горы, такой же неимоверно высокой, как потухший вулкан Олимп на Марсе (во много раз выше, чем самая высокая гора на земле), лепились дома, похожие на перламутровые раковины. Там жили сплошь и постоянно озаренные люди, они свободно взбирались и опускались по этим вертикалям. На вершине огромные толпы со своим грузом судьбы, легким как пух, взирали на открывавшиеся им перпендикулярно округлости планеты и безграничный океан космоса, наверно, внимали всему мирозданию.
Голубая кремниевая долина Учителя располагалась у подошвы Олимпа, закрывающего все небо. Олимп и был полигоном, куда не спеша всходили ученики, с камнями судьбы, легко неся их тяжесть.
Учитель смахнул слезы.
– Даю вам перерыв на неделю. Надеюсь, в ваших душах прибавилось тепла.
Когда я пришел, жена лежала в депрессии. Я обнял ее, желая влить в нее мою воскресшую бодрость. Она слабо обняла в ответ.
– Какой ты худой! Как скелет. Будем откармливать.
И оживилась, словно появилась цель.
Я заглянул в отброшенную ею книгу. Она была о старении – какого-то скучного старика-медика, который советовал, как безболезненно готовиться к смерти, когда умирающий будет падать на ровном месте, откажут ноги, руки перестанут держать ложку, потом исчезнет память. Мол, спокойно, не надо переживать, все закономерно!
– Кто тебе ее дал?
Она не любила принимать в себя плохое, потому что было страшно таким образом понимать глубину жизни и смерти.
Дома я оглядывал все любовно. Жена словно забыла о своем одиночестве и прильнула ко мне. Привязалась ко мне, как героиня в повести Чехова к недавно нелюбимому невзрачному мужу.
