И Маг принялся заклинать.
– Что – нам? Нашей гибнущей судьбе, в которую – в упор! – равнодушно глядит реальность? Я вижу ваши судьбы, перебирающие скелеты в шкафу, то есть состояния стыда и вины, в том числе от мелкой подлости ради своего благополучия – обманул, своровал, изменил, не вылечил нехорошую болезнь. Чувствую одиночество от горького опыта неудавшейся жизни, ухода близких, раздражительность на малоприбыльной работе. И возникает тоска по иным отношениям, желание безгранично близкого, исцеляющего и меняющего жизнь. Отсюда исходит экстаз древних религий, эпох романтизма, Ренессанса, коммунизма.
– Или смотрю в тревожное время угрозы ядерной войны, – нагнетал он, – и мне видятся ленинградские улицы во время блокады с трупами в снегу, и скрюченные тела, зажаренные атомными взрывами в Хиросиме и Нагасаки. И перед глазами – гибель! Это и есть неподъемный груз Сизифа, который надо как-то принять и тащить на вершину, где он в безграничном просторе, возможно, станет легким, как пух. Камень Сизифа – это реальность, которую надо тащить. Ты сам слит с временем, которым надо жить, и переваливаться в следующую эпоху. Однако вытащить этот груз на вершину невозможно, ибо осмыслить его невозможно, как вселенную. Это самое трудное. Но без преодоления вот так и будете драться во все эпохи.
Бухгалтер Петр добро улыбнулся.
– А зачем тянуть-то? И без этого можно не драться.
– Увы, без труда, как вы говорите, не вытянешь и рыбку из пруда.
– А преодолеешь – что увидишь? – охладил Матвей. – Другую темную бездну?
Маг вдохновенно поднял лысую голову, взметнув редкую бородку дьячка.
– Порыв на пути к вершине – вечен. Творить подъем, открывать новое на пути вверх – подлинное наслаждение, которое настоящий творец не променяет ни на что другое. Это нечто могущественное, жажда самого человечества. Библейское Спасение внушило жажду познания, уходящего в необозримость вселенной. Каждый несет свой непомерный камень Сизифа, но так и не достигает вершины, потому что не успевает, смертен, или не хочет нести свой камень. Учитесь хотя бы удерживать камень на высоте. Чем выше будете поднимать камень, тем легче он будет.
– Да! – вскричал, словно заклиная, Марк. – Надо идти туда, вольной ощупью!
И вдруг голова моя опять закружилась, мир раздвинулся и стал огромным, и я увидел свою судьбу: она вглядывалась в тревожное пространство и время.
В холодное небо бездомно смотрел,
Там наша эпоха темнела жестоко.
Я знал, надо жить – для неведомых дел,
