Наверно, трудно было не сосредоточить в руках одного кумира всю власть, его боготворили, и его же обвиняли в авторитаризме. Никто не понимал, что король создает свою свиту, а народ создает его самого. И сам король чувствует, что он хозяин, но точно не знает, кто его выбрал. И потому говорит: как я могу вмешиваться в суд, если он кого-то приговорил к казни? Не очень понимая, что наш независимый суд никогда не дает оправдательных приговоров – королю в угоду, на всякий случай, из страха перед ним.
Власть, суды подчинялись общей тенденции вмазать по сусалам противников.
Не выходящее за знакомый горизонт сознание не было способно предотвратить ядерную войну. Чтобы собрать воедино всех раздраженных, нужна была мобилизация всех сил, даже построение всего населения в полки и батальоны. Короче, нужен был небывалый подъем духа, как в Великую отечественную войну.
Беседы нашего Магистра и были, наверно, предназначены для подъема духа. Но он плел что-то не то. Наверно, хотел предотвратить катастрофу путем изменения сознания враждующих сторон.
____
– Это и есть неподъемный камень Сизифа, который надо вытолкнуть на вершину, откуда открывается простор ясности, – подтвердил Маг.
Он как будто проник в мои размышления о Корпорации.
– Какой еще камень? – обиделся Матвей. К нему вернулись посторонние мысли. – И так тяжело, а еще камень нести.
– Дурак ты, Мотя, – поддразнивал его Марк. – Говорили же, судьбу нести.
Маг вопросил:
– Кто обрек Сизифа безнадежно тащить камень к вершине?
– Боги? – озадачился Матвей.
– Страсть познания себя и мира, – догадался Марк. Я ответил:
– Это личный груз тягот, и наш общий груз судьбы, который надо вытянуть на вершину, чтобы ощутить согласие с собой и миром.
Маг поощрительно глянул на меня.
– Сизиф был обречен вечно тащить камень на гору Аида, – из-за его хитрости, корыстолюбия и порочности, как описывает Гомер.
Это событие, – рассказывал он, – обросло мифами и смыслами историков и литераторов. Альбер Камю, ощущая безнадежность судьбы Сизифа, стоявшего у скатившегося к подножью камня, сделал вывод, что бытие не имеет смысла, абсурдно. Стоит ли жизнь труда быть прожитой? Сизиф потерял надежду, но также у него не стало самой судьбы, которую он мог бы преодолеть. И он обрел свободу, проявил все свои творческие силы в безнадежной борьбе.
– Проблему абсурда решали многие великие умы. Томас Мор в «Утопии» (буквально «Нигде») и Томазо Кампанелла в «Городе солнца» нарисовали утопическое общество, где, якобы, была разрешена эта проблема. В антиутопиях «Мы» Замятина и «О, дивный новый мир» Хаксли показаны абсолютно забюрократизированные общества, где человек – лишь номер, был поставлен вопрос: может ли человек быть изменен настолько, что забудет о своем стремлении к свободе, достоинству, любви? Что такое человек?
