Судмедэксперт, по своему обыкновению срезавший путь по газонам, удивленно уставился на Брагина. Улыбка стала еще шире.
— Сергеич, здорово, старый! Вернулся, значит? Сейчас в лучшем виде оприходуем твой труп!
— Это не мой труп, — хмыкнул Брагин, пожимая протянутую руку.
— Я в том смысле, что дело твое в лучшем виде…
— И дело не мое, — перебил его Брагин, — а вот того молодого человека со смартфоном.
— А ты, значит, энтузиаст-тимуровец Не-Могу-Спать-Когда-Другие-Работают?
— Можно и так сказать.
— Не сидится на пенсии? Или, думаешь, это как-то связано… — уже серьезнее спросил Фишман.
— Вот ты мне и скажешь, связано или нет.
Брагин подхватил судмедэксперта под руку и потянул к нарисованному на фонтане смайлику.
— Михаил Натанович, — послышалось сзади укоризненное. — Я вас жду-жду, а вы со старыми знакомыми беседуете.
Кравченко возмущенно постукивал пальцем по экрану смартфона.
Фишман не стал спорить, молча накинул одноразовый халат и поманил за собой Брагина несмотря на протесты следователя.
— Идем-идем, все равно потом придется тебе заново рассказывать.
Спустя полчаса судмедэксперт разрешил унести тело. Предварительные выводы были довольно скромными. Ни документов, ни телефона, ни каких-либо других вещей, по которым можно было опознать девушку, у нее не нашлось. Единственная зацепка — бирка на платье, из которой следовало, что оно принадлежало ООО «Карнавал-студия». Смерть наступила от полуночи до двух ночи, точнее Фишман обещал сказать после вскрытия. Следов насилия на открытых частях тела не заметно, ни ссадин, ни гематом. На локтевом сгибе левой руки след от укола. Сама ли она его сделала или кто помог, до вскрытия судмедэксперт сказать затруднялся, как и о том, какое вещество содержится в шприце.
— Основная версия — самоубийство, — заявил Кравченко, дослушав доклад. — Ее и будем придерживаться. А домыслы насчет убийства — из области фантастики.
Он повернулся к Фишману:
— Сегодня успеете с заключением?
— Надеюсь, — вздохнул судмедэксперт. — Мне затягивать никакого резона нет, у меня завтра выходной.
— Отлично. Значит, завтра можно закрыть дело.
— А граффити?
— А что граффити? Каждую писульку прикажете прикладывать к делу? В моем детстве все стены в городе были исписаны «Цой жив». И что? Жив?
Повернувшись к топтавшимся неподалеку санитарам, он крикнул:
— Можете забирать тело.
— Ничего себе, — удивленно протянул Фишман, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Кравченко. — Теперь так принято?
