Легкое напряжение перед грозой, которая еще может и не грохнуть (она дама капризная), разносилось со скоростью пожара и ощущалось интуитивно – ну и слегка на кончиках пальцев.
Глиццерину стало душно. Он расстегнул верхние пуговицы рубашки, а потом и вовсе снял зеленый пиджак – у того всегда был оттопыренный ворот, словно бы он напился валерьянки и теперь постоянно стоял торчком.
С приятными мыслями о работе, которую Пшикс любил до фанатизма и которой чуть было не лишился, пиротехник зашел в здание театра. Правда, среди всего роя этих приятностей жужжали и мыслишки, которые хотелось ударить гигантской мухобойкой – этакие вредители, залетевшие в слажено работающий, пахнущий медом улей. Глиццерин совершенно не хотел сталкиваться с Увертюром и, более того, говорить ему о том, что все новенькие приборы для дыма придется перетаскивать в дом Крокодилы…
Но пиротехник отпустил эти неприятные мысли и подумал о чем-то более привлекательном – например, о предстоящей прогулке с Октавой и, возможно, грядущем романе. А потом Пшикс подумал, что, возможно, надо будет привести девушку в театр и поводить по закулисью – наверняка ей понравится. Ну, точнее, возможно – она же должна любить театр, а значит ей будет интересно, как все работает за сценой…
Опять же, возможно
Хотя Пшиксу сложно было представить, что то, что нравится ему, может не понравиться кому-то еще. Это же закулисье театра, пиротехника, дым и зеркала! Это же самое сладкое, что может быть.
В общем, запудрив свои мозги всякой романтикой – спишем это на весеннее обострение, – Пшикс совершенно позабыл о неприятно жужжавших в голове мыслях. И как только он выкинул их из головы – они тут же материализовались.
Подстава – не то слово.
– Пшикс! – забасил Увертюр, бежавший с лестницы. – Ну что, как все прошло? Нам готовить сцену для представления к свадьбе – самого лучшего, помпезного, и дорогого? Это будет новый рывок в истории нашего театра! У меня руки чешутся отдать художнику афиши – а ты знаешь, как серьезно он к этому подходит.
Глиццерин это действительно знал и потому боялся. В Хрусталии в принципе ко всему, что относится к какому-либо творчеству, относились чересчур серьезно и чересчур заморачивались. И получалось, что невероятные старания, буквально тонущие в потоке творчества, выливались в что-то настолько экстравагантное, что оно могло быть лучше, будь хотя бы капельку попроще.
– Господин Увертюр, тут дело в том, что… – Пшикс постарался быть с начальником так же ласков, как садовник с только распустившейся розой.
