Ждать пришлось недолго – точка опустилась слишком близко к столу.
И Шляпс напал на свою добычу, накрыв стаканом.
Точка ударилась о стеклянную стенку и словно бы на секунду растворилась. Потом попробовала тот же трюк еще раз. И еще. Пытаться сбежать из этой импровизированной тюрьмы было бесполезно, поэтому святящееся нечто, вероятнее всего, выругалось хриплым голосом:
– Штрынь-прынь-трындынь! Зачем-когда почему?
Утомленный охотой, Шляпс выключил свистящий чайник, заварил чашечку напитка и, даже не сделав глотка, положил голову на стол, уставившись на точку. Та успокоилась.
Люминограф просто наблюдал, как плавно парило нечто, постоянно словно бы оказываясь в расфокусе, но потом вновь обретая четкость.
Но с первым глотком чая интерес упал.
А когда точка вновь просипела «Тронь-чевонь-когонь?», к Шляпсу вернулось привычное раздражение – он стал думать, откуда эта штука могла появиться в доме.
Головной мозг работает весьма по-особенному, но обычно его суждения представляют в виде логической цепочки, хотя скорее это должны быть завихрения случайностей в потоке скоростных мыслей и догадок, но опустим сей факт. Так вот, сознание Шляпса стало чертить весьма простую схему, для понимания которой не нужно быть энергичной старушкой, усатым детективом или любителем скрипки. Диафрагм просто перебирал все те места, где был за последние пару дней – ведь эта штука явно прицепилась к нему, как какое-то насекомое, и он, ничего не заметив, притащил светящуюся точку домой.
В голове хроникой заиграли уже подстертые воспоминания. Диафрагм постарался побыстрее прокрутить все эпизоды с Бальзаме.
А потом люминограф увидел свет, там, в воспоминаниях, и свет этот был тоже зеленовато-белый.
До него дошло.
– Ну конечно же, – пробубнил Шляпс. – Театр. Откуда еще можно было принести этого паразита… ну, они у меня…
Мужчина достал пустую баночку из-под алхимического порошка и, действуя со скоростью шулера, играющего на рынке в кручу-верчу, поднял стакан и поймал точку в сосуд, запечатав деревянной пробкой. Нечто ударилось о стенки – и снова успокоилось.
Шляпс собрался и выбежал на улицу, а светопарат оставил дома – ну нельзя же его каждый раз с собой таскать?
Тучи раздувались, как намокшие губки, и огромными подгорелыми черничными кексами висели в воздухе, все тяжелея и тяжелея. Весенний воздух загустел под давлением этих пушистых исполинов, а солнце принялось осторожничать и стало уже не таким ярким – словно прямо перед ним опустили матовую желтоватую стеклянную затворку, чтобы погрузить мир в сепию.
