Спустя несколько лет профессор умер.
В наш научно-исследовательский институт приглашались группы студентов-практикантов, и Полуночь проводила для них обзорные экскурсии с обязательным посещением замороженного человека. Непостижимым образом девушка чувствовала: мне это нравилось. А что студенты? Снимали меня на свои четырёхмерные камеры, иногда фотографировались сами на фоне чуда научной мысли и шли дальше, ни на секунду не переменяясь в лице.
Полуночь отличалась ото всех. Мы общались.
Как-то под вечер она закрылась в виварии и долго безудержно плакала. Мне не было дела до её девичьих переживаний, но я поглощал любую информацию. Лишь бы занять мысли.
Когда рыдания поутихли, взгляд Полуночи встретился с моим мёртвым взглядом. Она приблизилась, с опухшим от слез лицом и мокрыми ресницами, долго смотрела на меня, а потом заговорила.
Как оказалось, в тот день погибли в автокатастрофе её родители.
Я сделался постоянным собеседником маленькой лаборантки, переросшей с годами из младшего научного сотрудника в серьёзного учёного с большим амбициями, но скромным финансированием. Я стал скелетом в её шкафу. Те, кто случайно слышал о нашем общении, крутили пальцем у виска, а Полуночь плевать на них хотела. Я знал о ней всё. Я даже первым узнал о её беременности, а уже потом – муж.
Декретный отпуск Полуночи дался мне непросто. Впервые тоска по кому-то приносила почти физическую ломку. Она вышла на работу спустя четыре месяца и шесть дней после родов, с изменившейся прической и маленькой дочкой в робо-слинге. Не было в тот день экспоната меня счастливее.
Материнство изменило Полуночь, но не изменило её отношения ко мне. Сокровенным, самым глубоким секретом, которым она поделилась, стала увядшая любовь к Тому (на тот момент мода на имена-цифры прошла, мужу Полуночи посчастливилось стать просто Томом). Он обращал мало внимания на ребёнка и того меньше – на его мать. Полуночь ездила гулять с дочкой в парк по выходным, мечтала показать ей мир и читала книги (самые настоящие, на бумаге! Где только достала?). Том погружался всё глубже в мир видеоигр. Банальная история, вот только Полуночь больше не была мне безразлична. Рождение второго ребёнка усугубило ситуацию, Том пристрастился к галлюциногенам (безопасным для здоровья, если не считать усиливающуюся зависимость). Полуночь разрывалась между работой, домом с маленькими детьми и мужем-наркоманом, а я, обновлённый теперешний я, никак не мог взять в толк: почему Том, имея симпатичную, умную и такую живую Полуночь рядом, предпочитает ей нездоровое забытье? Как много недоступного мне упускал он! Я предавался грёзам о путешествиях с Полуночью и её девочками, о жарких ночах страсти и завтраках, что готовил бы на всю семью, поднимаясь до рассвета. Только мечты мне и оставались.
