– Просто ты такая красивая в этом платье, – решил пойти на мировую Кузнецов. – Хочешь – не хочешь, заревнуешь.
– А ты почаще меня в свет выводи, – принимая его попытку сгладить углы, ответили Ангелина.
– Я постараюсь, – заверил супруг.
И тут же как по команде в автомобиле еле слышно заиграла легкая музыка. Кузнецов взял кисть жены в свою руку и подумал, что, наверное, все эти катаклизмы, ругань, ревность, тревога исключительно из-за стрессов на работе. Завтра же он пойдет к шефу и обсудит возможность отпуска. У него хорошая жизнь, просто надо в нее добавить немного легкости.
Здание театра выглядело раздражающе помпезно, как внутри, так и снаружи. Словно кто-то выдернул его из позапрошлого столетия и поместил в мир хай-тека. В вестибюле предлагали старомодные бинокли, в которые невозможно было что-то увидеть. Гардеробщицу, правда, сменили на робота, который смотрелся среди вешалок словно реквизит из фильма про машину-убийцу, прилетевшую из будущего, чтобы убить нерожденного повстанца.
Места были заказаны дорогие – в отдельную ложу, которая находилась чуть ли не в самом центре.
– Билеты стоили, наверное, целое состояние, – прокомментировал Кузнецов их места.
– Ты хорошо зарабатываешь, мы редко ходим в театр, я откладывала деньги, да еще и сэкономила на ранней брони, – отчеканила Ангелина. – Перестань мелочиться. Просто представь, что мы завсегдатаи театра и пришли наслаждаться прекрасной постановкой.
– А ты представь, каково жить на улице. Без сбережений и удобств, – проворчал Кузнецов. – Что хоть за постановка нас ждет?
– Вот программка, – сквозь зубы ответила супруга и сунула мужу листок с примерным описанием сюжета.
– Что за бред? – изучив программку, сказал Кузнецов. – Я думал, будет что-то классическое, Чехов или Сервантес.
– Слушай, давай договоримся, – зло сказала Ангелина, – на время спектакля молчать. Иначе я окончательно рассвирепею, и мы отсюда уйдем.
– Хорошо, – согласился Кузнецов. – Но в следующий раз постановку буду выбирать я.
– Ну, судя по частоте наших походов в театр, на следующую постановку нас привезут в стариковских каталках.
– Начинаем молчать?
Ангелина сделала знак рукой, словно закрыла рот на замок, а ключик выкинула.
Оба уставились на пустую сцену.
Посетители театра рассаживались по своим местам тихо, без гомона. Осветители настраивали свет, рабочие сцены поправляли занавес. Наконец прозвучал третий звонок – оповещающий о начале спектакля.
На открывшейся сцене стоял молодой актер, делающий вид, словно печатает что-то на невидимой клавиатуре.
