Пронзительный вскрик невидимой чайки, раздавшийся где-то над головой Николая Васильевича, вывел его из безмолвного ступора. Отталкиваясь с силой от сыпучего песка, через шаг норовившего засосать ботинок или вывихнуть ногу, работая локтями, как заправский спринтер, профессор понимал, что уже бежит. Бежит, как еще никогда не бегал в своей жизни, наперегонки со смертью.
Шум догонял, пугающий и властный, но обернуться назад – значит скоро погибнуть. «Не сейчас», – решил Ларинцев, «не так жутко», – шептал внутренний голос. Сколько он уже пробежал? Метров сто или двести. С такой скоростью и по такому покрытию! Но усталости не было, как не пришла и отдышка, – «как молодой», – подумал профессор.
Возможно все дело было в местном воздухе, а может быть притяжение в этом мире было вдвое меньше привычного, но удача была на стороне Ларинцева. Он понял это в тот миг, когда его уши перестали улавливать звуки. Окружающий мир снова погрузился в тишину и забвение. Обернувшись назад, профессор увидел, что позади него море снова посерело и замерло, но проверять последнее желания не было. Мир оживает вокруг только тогда, когда ты нарушаешь его границы, – так, кажется, сказал голос с динамика, – «вот только замирает ли он вновь, когда ты обратно переходишь черту»? Николай Васильевич не знал на что надеяться. Итак, если море его не приняло, остается одно – держать путь через город…
…
Ничего особенного – город, как город. Пустынные улицы и отсутствие машин. Последних не было везде и в частности, включая обочины и дворовые территории. Ни вывесок на домах, ни названия улиц – как будто все лишнее стерли, смели. Кое-где на асфальте виднелись въевшиеся в покрытие черные следы шин, но опять-таки, никаких машин профессор не слышал. Если на-то пошло, он не слышал ничего совершенно, хотя быть может, все дело было в том, что он еще не дошел до границы, отделяющей реальность города. Обернувшись назад, профессор отогнал от себя эти мысли. Песок и море уже давно исчезли из виду, со всех сторон профессора окружали похожие друг – на друга высотные дома. Но отчего-то ему казалось, что этот город ему знаком, что он когда-то уже бывал в этом городе.
На перекрестке Ларинцев остановился. Из мусорного бака тянуло гнилью, – «что ж, запах есть, значит граница пройдена», – машинально отметила рациональная часть профессора. «Если сейчас повернуть направо, пойдет крутая дорога вниз, там супермаркет с подземной стоянкой», – Николай Васильевич был в этом полностью уверен, хотя не мог сказать, откуда он это знает. Жажды он не испытывал, как и молчал аппетит. «Но лучше иметь воду и не нуждаться в ней, чем нуждаться и не иметь», – очередная здравая мысль заставила Ларинцева повернуть вправо.
