– Николай Васильевич, вы еще с нами? – профессор уже позабыл про своего собеседника и от неожиданности развернулся на месте, больно ударившись коленом о стену.
– Да, я все еще здесь! – процедил он, сквозь сжатые зубы.
– Вот и славно, – донеслось из динамика, – итак, вы за миллионы лет от привычного мира, но не волнуйтесь, должен быть выход, раз имеется вход! К сожалению, мы понятия не имеем о том, что происходит за стенами инсталляции, пока еще ни один из подопытных не вернулся обратно. Но вы не отчаивайтесь, возможно, вам удастся то, что не смогли сделать другие, не все же имеют ученую степень! – рассмеялся собеседник, – есть информация, которую я обязан сообщить. Пока вы не покинете эти стены, вам ничто не угрожает, все, что нам удалось предварительно выяснить – мир за стенами останется мертвым до тех пор, пока вы не нарушите его границы. Я понимаю, коллега, – вздохнул голос в динамике, – вы желаете получить более подробную информацию, относительно того места, в коем вы теперь оказались. Не хочу вас разочаровывать, но у меня ее нет.
– Ну, а раз так, коллега, – внутри Ларинцев сотрясался от ярости, – как обладатель ученой степени, спрошу напрямую – зачем мне покидать безопасные стены, не лучше ли мне прямо тут подождать следующего?
– Не все так просто, дорогой профессор! – Ларинцеву почудилось, что в этой интонации он угадывает жалость и неподдельное сочувствие, хотя, как можно поручиться за это? – все дело в том, что мы не можем отправить следующего до тех пор, пока вы не покинете пределы инсталляции, иначе… иначе вы уже видели. Вспомните, что случилось с первый отправленным. И наше мнение, что эти перемены могут иметь последствия для обоих участников. Мы можем вас только слышать и не имеем возможности наблюдать что вы делаете, но знайте же следующее – через три часа мы вышлем к вам следующего, и, если вы по каким-либо причинам откажетесь покидать это здание, все последствия лягут на вас, коллега, и не только на вас… К тому же, вас скоро начнет мучить жажда, осмотритесь вокруг, тут вам ждать больше нечего.
Длинный ангар, заваленный пустыми коробками и строительным мусором, – «кто и зачем мог построить его?» – Николай Васильевич понимал, что на этот вопрос ему навряд ли ответит динамик. Вся абсурдность и действительность ситуации заключались в одном – здесь и вправду ловить было нечего. Если неизвестный «коллега» был прав, относительно времени, а Ларинцев склонялся, что это так, он не имел никакого понятия о том, как скоро пройдут три часа, отведенные ему на принятие решения. Нужно выбираться отсюда, иного выбора у него просто не было.
