Николай Васильевич осторожно спустился на пол, ощутив легкость в своем теле, – видимо последствия укола не прошли даром. Он помнил, что кресло стояло в тесной комнате два на два метра, ну может быть два с половиной. Но, когда он в полной темноте, осторожно меряя шагами пространство, пробирался к боковой правой стене, даже и через десять шагов его выставленные перед собой ладони натыкались лишь в пустое пространство, – «куда делись стены?» – с изумлением подумал профессор.
И только насчитав сорок семь шагов его левая ладонь ощутил прикосновение к твердому и сухому предмету, – «деревяшка», – немедленно определил мозг.
– Вы уже нащупали стену? – послышался снова голос из динамика.
– Нащупал, – хмуро отозвался профессор.
– Замечательно! Крепление рам всегда одинаково, они наглухо забиты досками. Понятия не имею, почему так происходит, но все испытуемые говорили одинаково. Николай Васильевич, попробуйте нащупать край этой рамы и легонько потяните ее на себя, только осторожней – не уроните на ноги!
Рука Ларинцева и впрямь нащупала на уровне груди нижний край рамы, только легкий рывок профессора успеха не возымел. Попробовав снова, но уже основательней, Николай Васильевич почувствовал, как рама падает и инстинктивно отскочил назад.
По глазам немедленно ударил дневной свет, но непривычный, не яркий, а матовый, – «мертвый свет», – машинально подумал профессор. На стене перед ним, чуть выше уровня глаз, виднелись два продолговатых отверстия, напоминающих окна в плацкартном вагоне, только в длину значительно больше последних. Но очередная загадка заставила профессора наморщить лоб – если в одном окне угадывалась многоэтажки привычного города, то другое – соседнее окно, выводило взор на бескрайнее море с ненатурально-бледным песчаным пляжем. Если присмотреться внимательно, а уже через минуту Николай Ларинцев так и сделал, то и город, и море выглядели ненатуральными, как будто неизвестный художник перенес их на поверхность с текла.
– Разве бывает такое, чтобы волны не двигались, а стояли на месте? – вслух задал вопрос профессор.
На заднем плане накатывала волна, возвышаясь на два, а то и на три метра, относительно прочих, но и она замерла с пеной на гребне, как будто бы некий пароноидальный художник решил сотворить из волн горы – задумка удалась, но от одного взгляда на это делалось дурно.
Город выглядел ненамного естественней: ровные крыши далеких высоток подпирали снизу тёмно-синее небо. С незастекленного балкона взлетела ворона, но и она замерла, расправив крылья. И ни души – ни на улицах, ни в окнах, мертвый город, без признаков жизни.
