– Скажу, что ты довольно её эксплуатируешь.
В подвал заходили по одному.
Зоя, Авдотья и ещё несколько мужчин стояли возле белой от ужаса Ирины. Её веснушки от бледности горели ещё ярче. Тем не менее не так ярко, как синяк под глазом. Окружающие возбуждённо размахивали руками, кричали и хлопали Иру по плечу.
– Что такое? – возмутилась Тамара.
– Тихон… – по коже крестьянки побежал озноб, – умер… Повесили моего Тишу!
Уже упоминалось, что Ирина с Зоей дали себе «обет безбрачия», но это не мешало обеим встречаться с мужчинами. Зоя решила не ходить на свидания с одним кавалером более одного раза, как, поначалу, и Ирина.
Тихон и Ира и раньше замечали друг друга на собраниях подполья, но приглянулись друг другу совсем недавно. Видеться часто помимо сборов и после у них не было возможности. Хотя они и не состояли в общинах, Ирина к тому времени уже жила в городе, она не могла бегать в село к женатому мужчине.
«Как повесили?!» – про себя вскричала Тамара, но внешне не подала виду, чтобы не потерять лицо.
– А раскрасил кто? – безразлично поинтересовался Борис об ушибе Ирины.
– Баба его бешеная поставила! – злилась Зоя. – Тиша-то перед казнью дружка попросил Ире нож его любимый передать, а он, тупица, жене разбалакал. Та сразу смекнула, где Ира может быть. Приехала и подсторожила у завода! У-у-у, противная баба!
– Да за что его повесили? – нетерпеливо спросила Тамара.
– Он с Саввой, соседом своим, балакал о революции, а хозяин его услыхал! – чеканила Зоя за почерневшую и глядящую в одну точку Ирину.
«Сдал!» – заподозрила Тамара.
– Его, бают, пытали, – Авдотья полыхала от злости.
«Точно сдал! Только выйдем, а нас бац! И схватят».
– Пытали, да… – Ирина закрылась руками и помотала головой. Мужики рядом негодующе заухали. – Его жена мне потом на грудь кинулась и кричит: «Что же за напасть пришла Тишеньке моему в голову! Я его о чём ни спрошу, ничего не рассказывает! «Деревенская баба – дура! Не поймёшь!». Ничего больше не говорил!». Она и не знала, куда он на самом деле ездил в город. Знала лишь, что торговал недалеко от нашей фабрики… Так и отыскала меня.
«Тихон никогда не подводил… мог ли сейчас?» – Тамара опустила голову вбок.
Работница перебирала в голове всё связанное с Тихоном. Мог ли предать человек, рискующий попасть под опалу частыми разъездами, не только в торговые дни, в город? Мог ли предать тот, кто собственными руками задушил сына за отступничество? Мог ли предать друг?
– Товарищи! – все повернулись к Тамаре. – Братья и сёстры! Вы всё слышали. Сегодня мы потеряли близкого человека! Его смерть – удар, но она не напрасна. Тихон многое сделал для маленькой революции в нашем городе (она ещё настанет!), он многое сделал для каждого лично! – Ирина сдерживалась, чтобы не заплакать во весь голос. – А теперь, товарищи, подумайте: заслужил ли Тихон эту смерть?! Цензуру, товарищи, нарушил! А ведь цензура, братья и сёстры, нужна лишь за одним: чтобы жизнь царьку сохранить и людям честным рот заткнуть! Неужели вы готовы терпеть такой произвол?! Готовы ли вы идти на эшафот за одно лишь свободомыслие?! – поднялся гул. – Не надоело ли вам хоронить родных, убитых за желание растить детей в достатке?!
