Признаюсь, я мясоед, таковым был с рождения, таковым и умру.
Макароны с зеленым сыром я оставлял нетронутыми, что приветствовалось няньками, иные из которых проживали в пригороде, они забирали пищевые отходы для откорма поросят.
На третье был кисель из брикета или компот из сухофруктов – сильно пожиже, чем дома.
Мертвый час, полдник – стакан кефира или ацидофилина, или кипяченого молока с пленкой, кусочек творожной запеканки или калорийная булочка, в глянцевой коричневой пленке с несколькими орешками арахиса на макушке, или три печенья.
Все предпочитали калорийную булочку.
И гулять или играть – в зависимости от погоды, в шесть вечера нас забирала домой мама.
В первую же неделю я пожаловался дома, что в игровой, в стеклянных шкафах стоят большие игрушки – грузовик, паровоз, но нам не дают ими играть.
В детском саду маму обхамила заведующая, но наша стальная родительница пошла в РОНО и стеклянные шкафы были отомкнуты…
Когда мама пришла за нами вечером, ей молча показали обломки игрушек, сложенные в углу.
Грузовик доехал именно я – я попытался кататься на нем верхом, сначала отлетели красные колеса, затем не выдержал нагрузки зеленый кузов, и отломилась дверца кабины.
Игрушки починили и снова замкнули в стеклянных шкафах, и я признал, что это – правильно.
Через некоторое время заведующая хватилась, что я должен посещать старшую группу, в филиале, в Последнем переулке, и нас с Лидой разлучили.
Но она устроила такой скандал (школа бабы Лиды), что ей разрешили ходить со мной в старшую группу.
Филиал располагался наискосок от 18-го отделения милиции, нам хорошо было видно, что происходило во дворе мусорни, где располагался гараж с оперативными легковушками и черными воронками.
Со своими клиентами мусора не церемонились, но никаких ужасов – избиений и какого-то вопиющего насилия мы не видели: так, навешают оплеух или пенделей ногами по заднице.
Но, видимо, под влиянием постоянных сюжетов: привезли шпану или карманника от кинотеатра «Уран», а вот зареванная и побитая молодуха выводит из парадного подъезда своего всклокоченного мужа, в рваной рубахе, он держит штаны руками и орет, что лягавые слямзили его ремень с серебряными накладками…
Сама же, дура, сдала мужа, сама же и еле упросила отпустить из КПЗ – мы прекрасно изучили нравы постоянных клиентов восемнадцатого.
Подобное соседство постепенно возбудило в нас жгучий интерес к блатной жизни и блатному фольклору.
Образовался стихийный кружок любителей запрещенной песни, и в детский сад стало интересно ходить.
