Тем временем на сцене к микрофону пригласили «поэта, публициста, телеведущего...» Тучный, щекастый человек, курчавый, с выпученными глазами, пошёл что-то трубить в микрофон, явно желая понравиться толпе. Я не стал его слушать. Напоследок оглядев толпу, поразился своему открытию «московской интеллигенции», у которой нет ни возраста, ни национальности, ни определённой профессии, даже пола они какого-то неопределённого... Я усмехнулся: ведь в любой толпе я непроизвольно выискивал красивеньких женщин, а здесь таковых не было, какие-то бесформенные, расплывшиеся, с чертами неясными, неяркими. Но таковы были и мужчины...
Просочившись сквозь митинг, не особо многочисленный, не очень плотный и вяловатый — то ли были митинги в начале девяностых, там всё кипело у тогдашней интеллигенции! — я уходил прочь.
Последнее, что я услышал и чему аплодировала толпа, были слова щекастого поэта: «С этим Крымом теперь в приличном обществе не появишься...»
И тут наконец-то позвонила Рита.
— Папка! Я в театре! На репетиции! Извини, не могла встретить! Приходи прямо в театр! — летел в трубку темпераментный голос дочери.
До театра я добрался пешком, глазел на Москву. Администратор встретила меня доброжелательно, сразу проводила в зал:
— Рита меня предупредила. Сейчас репетиция. Но скоро кончится. Вот сюда. Пожалуйста, в ложе посидите. Здесь ступенька, осторожно.
В темноте я устроился в уголочке ложи и принялся тайно смотреть репетицию — репетицию будущего зятя, режиссёра Стаса Резонтова. Он был на сцене и с ним два актёра: моя Рита — у меня даже что-то толкнулось в груди, когда увидал её, одетую театрально, странно: она была в каком-то рубище с венком на голове, партнёром у неё был молодой человек, раздетый по пояс, тощенький, с огромным тёмным крестом, который висел на шнурке на шее, и тоже с венком, имитирующим колючую проволоку.
Меж ними стоял Стас, взъерошенный, с длинными растрёпанными волосами, с бородой, и объяснял актёрам горячо, страстно:
— Ты бог, ты царь, ты величина! — Он тыкал пальцем актёру в грудь. — А не жалкий человечек из толпы! Ты властелин мира... Ещё нет, но ты им будешь. Ты уже сейчас должен показать им, что ты их властелин, чтоб они преклонили пред тобой колени. А ты торопишься, срываешься на писк. Дерьмово!
Последнее словцо потенциального зятька меня покоробило, хотя говорят, что оно любимо московской интеллигенцией ещё со времён оттепели... Может, так надо? С другой стороны, театр вроде храма. Когда бригадир на стройке орёт на разнорабочего, который не несёт раствор каменщику, — это одно, а тут столичный театр. А может, иначе не высечь искру из актёра, не создать шедевр?.. А тут уж точно будет шедевр! Стас Резонтов выглядел как гений.
