На минуту замолчав, старик наполнил стакан из графина и напился. Струйка воды нечаянно стекла по подбородку, словно слюна у припадочного.
– А выгорание? Не слыхал о таком? – Брунель опять пошел в наступление, – Говорят, к двумстам годам до десяти процентов долгоживущих кукухой повреждаются. В той или иной степени. Не по медицинским показаниям, нет – с этим, как раз, все в порядке. Просто от скуки. От того, что надоедает видеть одно и то же год за годом. Постоянный эмоциональный и сенсорный голод. Как результат – апатия, депрессия, моральное разложение и угасание.
– Не верю, – покачал головой.
– Ты молодой, тебе не понять, – хихикнул дед, – А между тем, к тремстам доля свихнувшихся доходит до двадцати пяти процентов. Многовато, не находишь? А что дальше? Пес его знает! Более поздней статистики, сам понимаешь, не много.
– И конечно власти скрывают, – я вложил во фразу весь имеющийся сарказм.
– Само собой, – старик и глазом не моргнул, – Они-то же не дураки!
– Ну-ну…
– Ба! Фома неверующий! – Брунель в сердцах хлопнул себя по худым ляжкам, – Да за примерами и ходить далеко не нужно. Не подскажешь, где наш великий Альберт Эйнштейн, спасением которого так гордятся пропагандисты?
– В Австрии, вероятно?
– Ага! Только вот последние полста лет его держат на жестких антидепрессантах. А на публику выпускают, только вколов дозу веселящего алкалоида. Как тебе такой «гений»?
– Трудно сказать. Я не слежу за наукой.
– Зря, Майк. Очень зря, – насупился старец, – Иначе понимал бы, что весь хваленый распиаренный «прогресс» как раз-таки с появлением долгоживущих и остановился!
– Как это?
– А вот сам подумай. Раньше ведь как было: старики уходят, молодежь привносит что-то новое. Каждое поколение делает свой вклад. А теперь? Прослойка «гениев» живет вечно, не давая дорогу никаким открытиям. Да и зачем? К чему изменения, если и так все хорошо? Знаешь, почему в густом старом лесу молодым деревцам не выжить? Не хватает солнца и воздуха. Выиграть борьбу за ресурсы нет никаких шансов.
– Преувеличение…
– Ой ли? Ну, назови мне хоть одного современного гения. Ученого с мировым именем. Да такого, чтобы только первую жизнь проживал, без омоложения. Никак?
– Я же говорю, не слежу за наукой.
– Ну а какое-нибудь изобретение? Что-нибудь принципиально новое, монументальное? Можешь вспомнить хоть какое-то проявление «прогресса»?
Вопрос заставил всерьез задуматься. Умел этот Брунель поставить в тупик. Тем более, что спорщик из меня не слишком умелый.
