– Ядерная энергия? – сделал неуверенную попытку.
– Ха! Да эй уже сто лет в обед! – дед пренебрежительно махнул рукой, – Вернее, почти две сотни. И занималась то вся та же старая гвардия: Эйнштейн, Бор, Фейнман. Никого из новичков.
– Тем не менее…
– Чушь! Полнейшая! – безжалостно отрезал Брунель, – Ну придумало человечество ядерный реактор. Ну – модернизировало. Штампуем поезда с ядерной установкой, дирижабли… Что дальше? Мирный атом в каждый дом?
– Почему нет?
– Да потому что это не прогресс, Майк! Вернее – горизонтальный прогресс. Мы – человечество – топчемся на одной плоскости! Бесконечно расширяем и тиражируем то, что и так давно известно. Но нужно понимать, что это дорога в никуда. Тысчонку-другую еще побарахтаемся… И все. Мыльный пузырь лопнет. С предсказуемыми последствиями.
Глубоко вздохнув, я постарался собрать мысли в кулак. Напор и словоохотливость собеседника ошеломляли. И подавляли.
– Все это недоказуемо, – выдал свой вердикт, – Хоть и звучит весьма складно.
Брунель прижег злобным взглядом. Как это, мол, так – недоказуемо? Разве можно ему – Брунелю – не доверять на слово?
– Допустим, – мрачно проскрипел старик, – Отбросим научные изыскания, в которых ты, прямо скажем, не силен… Есть и другая сторона проблемы. Этическая. Насколько допустимо забирать жизнь одного человека ради продолжения жизни другого?
Пожал плечами. Как по мне – вопрос риторический. Человечество давно сделало выбор. И ни мое, ни чье другое мнение ничего не изменит.
– В развлекательных книжонках есть такие твари – «вампиры», – Брунель показательно скривился.
– Знаю.
– Вампиры должны убивать. Пить кровь своих жертв, чтобы жить.
– Я в курсе.
– Так вот, долгоживущие – ничем не лучше! Даже хуже. Вампиры, хотя бы боятся солнечного света и серебра. А наши – ничего! Внешне – те же люди. Только с гнильцой внутри.
На этот раз рассмеяться пришлось мне. Еще бы! Кто бы мог подумать: меня – известного ненавистника лонгеров – убеждают в их звериной натуре!
– Не нужно душещипательных сравнений, – скривил губы в ехидной гримасе, – Я и сам достаточно повидал…
– Достаточно? – Брунель мрачно насупился, – А ты хоть раз видел, что случается с донором после процедуры?
Я вздрогнул. Не то чтобы никогда об этом не задумывался. Просто сама мысль была… противной. Скользкой, склизкой, табуированной. О таком стараешься лишний раз не то что не упоминать, но даже внимание не заострять. Словно это нечто постыдное…
– Молчишь? Я тебе расскажу, – голос собеседника стал невероятно зычным, пронизывающим, – Когда имплементация завершается, и счастливый долгоживущий отправляется восвояси, искрясь энергией и эмоциями, как новогодняя елка, по другую сторону прибора остается… Жалкий эрзац человека. До крайности изнеможденное, изъеденное тленом и язвами тело. Наполовину истлевшее, наполовину сгнившее. Нелицеприятное, тошнотворное зрелище. И оно – это тело – иногда, очень редко, может еще быть живым, – постепенно Брунель опустился до зловещего шепота, – Знаешь, что делают в таком случае?
