Только вот обезумевшие, озверевшие бойцы не хотели подпускать Акатоша к середине арены. Двое из них, еще не получившие серьезных ран, преградили дорогу богу, гнусно ухмыляясь. Один из них, невысокий, крепкий, с такими длинными руками, что они почти касались колен, метнул в бога что-то быстрое, острое. И он бы попал, непременно попал в тело Акатоша – бог едва соображал, потрясенный новым даром.
Он бы попал. Если бы не тонкие, гибкие, как змеи, веревки, не сбили это острое и звонкое в полете. Эти веревки опутали запястья, ноги нападающих, рванулись вниз, словно живые, увлекая за собой связанных бойцов.
– Иди! Иди же! – заорал князь Заакаш, срывая голос.
И Акатош пошел. Медленно, неуверенно – тело все еще не хотело подчиняться полностью, словно бы онемело. Он слышал, как позади кричат, слышал, как разрывается в воплях народ, пришедший посмотреть на кровавое зрелище, а получивший вместо этого шиш с маслом. Слышал, как его неожиданный спаситель отбивается от стражи – даже не слышал скорее, а ощущал своим новым даром.
Но он не отвлекался. Все его сознание сузилось до бархатного ящичка.
Непослушные руки подхватили его. Щелкнул наконец замок, который никак не хотел поддаваться онемевшим пальцам, распахнулась стеклянная створка.
Первое прикосновение к клинку, с которым пришлось так надолго разлучиться, было ошеломительным. В кровь бога рванулась сила, первородная, дикая сила огня. Запылало острие, радуясь воссоединению с хозяином. А потом зажглось – весело, дико, как десяток бенгальских огней.
Живительная, пьянящая сила наполняла тело, и Акатош рассмеялся – звонко, громко, как ребенок. Заплясало в красных глазах пламя – все, что было в нем человеческого, ушло. Слабость, сомнения, боль остались там, до прикосновения к такой родной рукояти клинка.
– Схватить! – заорал кто-то наверху.
Акатош поднял голову. Увидел лицо Правителя Песков – испуганное, злое лицо подлеца.
Нахмурился, поднял пылающий меч. Гнев бога был объемным, почти осязаемым. Он ничего не сказал, просто коснулся своей позорной рабской метки на запястье. Она мгновенно истаяла под его пальцами, чтобы мгновением позже очутиться на запястье Правителя.
Над ареной висела страшная тишина, которая вдруг раскололась изумленными криками. Люди в черных одеждах вскакивали со своих мест, непонимающе глядя на свои запястья – рабские клейма исчезли. Мягкий, теплый огонь бога очистил тела рабов и от зелья, которое наркотиком порабощало их разум долгие годы.
