– У тебя больше нет власти, – негромко сказал Акатош, обращаясь к правителю. И невольно, всей кожей ощутил его ужас.
Прикрыл глаза, избавляясь от нежеланных чужих чувств и эмоций.
– Отныне рабства не будет нигде в этом мире. Никогда.
Волна тепла пробежала по рядам зрителей, осела в их сердцах и разумах печатью запрета.
– Акатош, сделай что-нибудь! – неожиданно услышал он надрывный крик. Знакомый голос, близкий голос. Кто? Кто это?
Иномирянка!
Бог обернулся на крик. Она! Смотрит на него со слезами на глазах, а перед ней лежит мертвый мужчина.
Новый дар вспыхнул печально в огненных венах бога, будто заскулил брошенный пес, который никогда не увидит хозяином. Это он! Тот самый человек, который спас его, тот, кто так щедро одарил его.
Огненный меч запылал особо остро, прощально и истаял в воздухе, полностью слившись с богом, даруя ему всю свою силу без остатка.
А потом, в лучах полуденного солнца, вспыхнув отблесками пламени на красных цветах, возродился заново бог огня Акатош, творитель мира и жизни.
Зар, застонав, поднял голову и тут же оказался сбит на землю иномирянкой, которая, рыдая, кинулась его обнимать.
– Живой! Живой, дурилка! – проорала она что-то непонятное, лихорадочно ища его запястье и отсчитывая пульс. Видимо, не могла поверить.
– Ты мне синяков наставила, – просипел он, пытаясь вырвать руку из холодных пальцев девушки, но она будто этого не замечала.
Зар осторожно присмотрелся к ней, прислушался. Ничего! Никаких мыслей, эмоций. Ничего…
– Хорошо-то как, – счастливо улыбнулся Зар и с облегчением закрыл глаза. В его разум не бились чужие мысли, его больше не обдавали жаром или мертвенным холодом зла чужие чувства. Какое счастье!
***
Мы все, конечно, охренели. Откуда-то пришел запыхавшийся оборотень с наливающимся фингалом под глазом и встал рядом.
– Наниматель отпускать не хотел, – пояснил он, и тут же замер, наблюдая за Акатошем.
Теперь мы все вместе продолжали охреневать, глядя, как человеческая фигура посреди арены размывается, вырастает. До этого Акатош отбрасывал на красные цветы человеческую тень, но теперь это была тень огромного, до неба, костра.
Он не был человеком, насколько не мог быть человеком огонь. Я смотрела огромными глазами на черные распущенные волосы бога, в которых плясали алые искры, на кожу, сияющую ровным светом. Его лицо я не могла разглядеть – это было больно, как смотреть на солнце.
И его вот я ехидно подкалывала? Называла «Тошенькой»? Учила актерскому мастерству и русскому мату? Да где были мои мозги?! Он меня за это прикончит теперь!
