– Его жизнь гораздо проще, чем моя, – сказала Аяна, натягивая сапоги. – Его, по крайней мере, не обманывают любимые. Почему это все происходит со мной?
Иллира с силой растёрла лицо ладонями.
– Всё. Я не хочу в этом участвовать. Я устала. Ты своей болью высасываешь из меня силы, как врэк. Ты как будто нарочно от правды бежишь. Не его ли ты ждала, намереваясь искать сестру? Кого ты ещё можешь расспросить? Даже если он действительно стал таким чудовищем, как ты говоришь, и в чём я сильно сомневаюсь, у тебя разве есть выбор, у кого спрашивать?
Аяна вздохнула и сокрушённо помотала головой.
– Вот. А для начала поешь. И попей. Просто ради меня, которую ты вымотала! Одно дитя я ношу внутри, а другое, с поддельной бородой, снаружи ходит, и оба питаются моими силами! В моём-то возрасте! Мне больно за то, что с тобой происходит, но, пожалуйста, подумай и обо мне!
Аяна молча ушла на кухню и выпила два стакана воды, и Иллира так же, не говоря ни слова, наблюдала за ней. Из лавки выглянул Садор, потом сверху спустилась Кидемта с Киматом на руках, заглянула к Садору и вернулась с завёрнутой в тряпицу лепёшкой с курятиной.
– Сядь, – сказала она, опуская большую, крепкую ладонь на плечо Аяны. – Пока не съешь по крайней мере треть, никуда не пойдёшь.
Аяна безучастно жевала пышную ноздреватую золотистую лепёшку с сочной начинкой, слушая, как Иллира воркует с Киматом. Очень хотелось, чтобы было иначе, но Иллира, по всему выходило, была права.
– Ты права, – сказала Аяна. – Я слишком много думаю о себе. В долине нас учили не забывать о других. У нас есть поверье, что духи до срока забирают из мира живых тех, кто обманывает и мешает жить другим, кто не прислушивается к окружающим и думает лишь о себе. Но чем дальше я уходила от дома, тем больше думала лишь о себе. Может быть, поэтому со мной происходит столько разных бед? Иллира, да что со мной не так? Почему я просто не могу быть счастлива?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, как мама и отец, например. Или как вы с Чериллом. Как обычные счастливые люди?
– Я не знаю, о чём ты говоришь. Я таких людей не знаю. Никто не может быть постоянно только счастлив, так не бывает, Аяна. Можно погружать себя в равнодушие, не дожидаясь старости, когда уже ничто не трогает, но разве это выход? Нас ведь жизнь постоянно то вниз, то вверх кидает, и чем выше забираемся, тем больнее падать. Сейчас ты где-то внизу, но почему ты не стремишься к свету? Ты не найдёшь, чему радоваться, если не откроешь наконец глаза и не сделаешь один совсем маленький шаг вперёд. Осмотрись вокруг! Неужели ты не помнишь, как это бывает? Ты же была и внизу и наверху! Что мешает тебе сделать этот шаг теперь?
