– Как они это тут носят? – бурчала она, завязывая тесёмки на узких рукавах. – Это же неудобно! Кимат, тебе нравится?
Кимат, как всегда, улыбался, и она улыбнулась ему.
– Ничего, мой хороший. Тебе это не грозит. Ты будешь носить удобные штаны, когда подрастёшь.
Они ехали весь день, изредка останавливаясь на привалы, и к вечеру Аяна полностью распустила рукава и расстегнула пояс платья, а ещё ослабила шнуровку спереди.
– Нет, это невозможно, – рычала она. – Как в этом вообще можно что-то делать?
Юбки задирались, когда она сидела на Таште, и задирали за собой длинные штанины, оголяя ноги. Узкие рукава впивались в плечи так, то на них оставались красные полосы.
-Да что ты будешь делать! Клятый наряд! – негодовала она на следующее утро, натягивая платье в комнате над конюшней, которая обошлась ей в два медяка.
Кимат смеялся, глядя на неё.
– Это не смешно, милый! Тут не хватает разрезов. Они, похоже, вообще не ездят верхом!
Он засмеялся ещё громче и заразительней, и она схватила его и прижала к себе.
– А вот я сейчас тебя как защекочу!
Она пощекотала его и подбросила слегка, и он хохотал ещё громче. Аяна смеялась вместе с ним, пока из соседней комнаты в стенку не постучали.
В пути прошла ещё неделя. На двух постоялых дворах ей отказали в выступлениях, и одну из ночей она провела в каком-то сарае у дороги, кутаясь с Киматом в одеяло и так толком и не поспав.
С каждым днём её продвижение на запад замедлялось. Ветер становился всё холоднее, и Кимат постоянно горько плакал из-за того, что ему дуло в лицо.
– Мой маленький, – со слезами на глазах уговаривала его Аяна. – Ну потерпи. Ну хотя бы до ближайшей деревни!
Деревня встретила её на склоне холма, небольшая, подпиравшая серо-рыжими черепичными крышами серое низкое небо. Дорога не проходила через неё, а вела мимо, и Аяна сначала сомневалась, но порыв ветра подтолкнул её в спину, и Кимат заплакал.
– Ладно. Ладно! – воскликнула она, очень точно повторяя раздражённый тон Верделла и сразу же погружаясь в болезненные воспоминания о нём. – Пошли, Ташта. Инни.
Дома взбирались до самой вершины холма, и она тоже доехала до самого верха. Отсюда в другую сторону спускались ухоженные участки и небольшие поля, дальше внизу серенькой лентой среди кустов и деревьев змеился ручей, а за ним – луга, холмы и рощи, изрядно поредевшие к концу ноября.
Деревенька была маленькая, домики – тоже скромные, с небольшими окошками, которые закрывались ставнями.
