– Да, он возился в земле. Использовал жидкие удобрения, когда я окликнула его.
– И вы не испугались этого запаха и грязи? Всё равно подозвали его?
– Нет. Я – флорист, мне интересно всё, что связано с цветами, а жидкие удобрения в нашем увлечении просто незаменимая вещь, способная оживить даже самое слабое растение.
Густые брови Ямамото ползут верх, образуя одну сплошную монобровь. Он медлит, как бы обдумывая мои ответы и, наконец, произносит:
– Я не знал, что у вашего мужа есть ещё цветочный бизнес.
– Это – только мой бизнес, Никита не имеет к нему никакого отношения.
Отрубаю, глядя на хозяина резиденции с уверенным спокойствием. Внутренности трясутся под давлением этого властного взгляда, но я упрямо вздёргиваю подбородок вверх. Понимаю, что только от меня сейчас зависит счастье как минимум, двух молодых людей. И никаким престарелым японцем меня не запугать.
– Аригато за откровенность, Вероника-сан. Но не оставайтесь больше наедине с мужчиной – это могут неверно истолковать.
– Я не боюсь пересудов. Мой муж не запрещает мне общаться с другими мужчинами.
– И в этом он не прав.
Хриплый голос больше походит на карканье старого ворона, и по моему позвоночнику неожиданно начинает стекать ледяная капля пота. Я нахмуриваюсь, пытаясь распознать, откуда исходит угроза, но Акайо сам добавляет, сокрушённо качая головой:
–Я расскажу обо всём, что увидел Никите и пусть он сам решает как наказать свою жену.
– Наказать?
Взвиваюсь, подпрыгивая на месте. Но мужчина уже не смотрит на меня, он величественно расправляет плечи, удаляясь в сторону особняка. Поворачивается ко мне в пол-оборота, вяло кидая:
– Даже из умелых рук вода просачивается. Женщина должна знать своё место, быть тенью супруга и никогда ему не перечить. Так что, если ваш муж хочет заполучить контракт, он должен стать наполовину японцем. Мыслить как японец и воспитывать жену так, как делает японец.
Грубость застревает у меня в горле, и я нервно закусываю губу, смотря вслед удаляющемуся мужчине с какой-то застывшей болью в груди.
– Ну, и что прикажешь мне теперь делать?
Никита закладывает руки за спину, в третий раз, совершая круг вокруг меня. Наконец его горячая ладонь ложится на моё плечо, заставляя обернуться. Посмотреть на себя.
– Я тебе уже сказала, что не сделала ничего предрассудительного!
– Акайо так не считает.
В бархатистом тихом голосе сквозит лёд и мне становится зябко от бегущих по позвоночнику мурашек. Я смотрю на не бывшего мужа, боясь пошевелиться. Снова и снова проматываю его слова в голове, пытаясь понять, за что он меня отчитывает.
