«Но откуда он может знать?» — подумала она, перевернувшись на край кровати.
Слава Богу за темноту. Что подумает Мартин, если увидит, как её лицо сомкнулось от боли? Это было всё равно, что толкать холодильник вверх по крутому склону, усилие, которое она приложила, чтобы удержать образы сна от своего мысленного взора.
Его член ощущал холод в ней. Она даже не чувствовала себя собой.
«Это больше похоже на то, как Мартин трахает какую-то другую меня», — подумала она в отчаянии.
Каждый толчок в её плоть приближал лицо кошмара. Ей начало становиться плохо. Она разыграла свой номер с оргазмом, который в последнее время у неё неплохо получался, и всё было закончено. Он кончил в неё и рухнул.
«Страх и вина».
Но отчего? Подтекст доктора Гарольда было трудно выразить в понятных терминах. Всё было матрицей символов. Символы были сексуальными. Настоящий секс с Мартином — мужчиной, которого она любила, — напомнил ей о сексе, каким он должен быть. Страх и чувство вины в её душе вытеснили это напоминание, наполнив её подсознание представлениями о сексе, которого быть не должно. Она боялась кошмара, потому что кошмар каким-то образом привлекал её, возбуждал, а возбуждение аберрацией вызывало негативную реакцию. Следовательно, не было оргазма при нормальных обстоятельствах. Её сознание боролось с подсознанием. Порочный круг.
Она чувствовала вину за сон, потому что сон исходил от неё. Сон вызывал у неё отвращение, но он также наполнял её. Больше вины, больше страха. Сон уничтожал их всех.
«Да. Слава богу темно».
Она уткнулась лицом в подушки, чтобы вытереть слёзы.
В конце концов, Мартин уснул. Его сперма стекала из неё; было холодно. Во всём этом нет его вины, но даже он становится жертвой.
«Он знает?» — осмелилась она спросить себя.
Это был вопрос, который она скрывала. Знал ли он, что она симулировала свои оргазмы? Мартин был очень проницателен, часто сверхъестественно. Как долго могли продолжаться их мучения?
Затем налетел другой страх: Мелани.
«Я действительно сомневаюсь, что она девственница?»
Доктор Гарольд, похоже, думал так. Сон был о рождении Мелани, и он был сексуальным. Что её подсознание пыталось внушить в этом? Энн всегда оставляла сексуальные вопросы на усмотрение совета по образованию, что только подчёркивало её неудачи как матери. Матери должны были говорить о таких вещах со своими дочерьми, не так ли? Однако мать Энн не делала этого, и снова на ум пришёл доктор Гарольд.
— Вы боитесь стать своей матерью, — сказал он.
