Сил совсем не осталось.
— Не забудьте наполнить фляги! — крикнул кто-то из офицеров.
Я тяжело вздохнул. С трудом вытащил свою флягу откуда-то из-под вещей, составлявших базовую экипировку. Дрожащей рукой открутил крышку, заглянул и увидел, что внутри почти пусто. В остатках воды, которая когда-то была снегом — во время передвижения мы держали фляги со снегом на груди, чтобы он растаял, — плавало несколько сосновых игл. Сейчас, в перерыве, появилась возможность утолить жажду из огромной автоцистерны с чистой водой, в которой не было ни грязи, ни иголок. Наполнить флягу было легче легкого, но я настолько погрузился в злобную тоску, что предпочел и дальше терпеть жажду и за водой не пошел.
И вдруг я увидел Ингве, который разговаривал с капралом под другим деревом, в нескольких метрах от меня. Я не мог слышать, что он там говорил, и вообще едва различал его в полутьме, но, судя по языку тела, он был счастлив. Смеялся, бодро размахивал руками. Мы с Ингве знали друг друга уже три года — с тех пор как поступили в школу офицеров, — и его веселый нрав мне обычно был по душе. Но теперь мне казалось, будто он надо мной издевается, — я был сыт по горло этой его позитивностью. Мы были в одинаковом физическом состоянии, оба прошли одну и ту же дистанцию с рюкзаками одинакового веса и в одинаковых погодных условиях. Он так же промок, как и я. Так же замерз. Так же проголодался. Так же устал. И тем не менее он стоял там и ухмылялся капралу. Конечно, мне следовало бы заняться флягой, но я больше не мог всего этого выносить. Не видел ни одной причины для оптимистичного настроя. Так я думал, пока приближался к Ингве и капралу. Я не знал, что именно буду говорить, просто хотелось сцепиться с Ингве. Поставить его на место. Я остановился перед ними, несколько секунд колебался, потом произнес:
— Как дела?
Я надеялся, что мне удастся разжечь конфликт. Но на ум пришла именно эта фраза.
Ингве посмотрел на меня. Дрожа и улыбаясь, он прыгал то на одной, то на другой ноге. Поглядел на мою обувь, а потом сказал со своим резким западно-норвежским акцентом:
— Отлично, спасибочки. Ногам приятно и сухо. А у тебя-то как?
Такой ответ застал меня врасплох. Время будто остановилось. Ни капрал, ни Ингве больше не сказали ни слова. Я поглядел на ноги. Представил находящиеся внутри обуви, там, в темноте, ступни. В двух толстых шерстяных носках, которые снаружи были серого цвета, а с изнанки — зеленого. Постарался почувствовать пальцы. И когда пошевелил ими, вся моя агрессия и негативный настрой словно растаяли. Потому что пальцы были сухие. И правда сухие!
