морды. Лепестки чудовищных цветов щедро дарят новорожден
ным мордам куски людского мяса, а те, кто недавно был
людьми, сперва робко и с омерзением, жуют плоть человеческую,
а потом на их обезображенных губах расплываются сытые
улыбки, глаза наливаются кровью и злобой, тело вытягивается
стеблем... Ряды людей редеют, а цветы-кровопийцы вырастают
там, где была голая поляна. Любовь Антоновна бросилась к
чудовищам, глаза ее открыты. Если ударить по стеблю, то
голова убийцы покатится по земле. «А-а-а-а!» — взвыли морды,
увидев Любовь Антоновну. Они тянутся к ней. Когда сотни и
тысячи их сплетены в один клубок — они могучи. Но каждый
в отдельности труслив, слаб, беспомощен. «Не гуманно! — во
пят они, увидев, что Любовь Антоновна смело ударила по од
ному из стеблей. — Мы убьем тебя!» — чудовища плюются,
пытаются схватить ее, но она ускользает. Но вот сзади ее обхва
тывают лепестки. Они жадно тянут доктора к себе, и поле
дрожит от торжествующего рева. «Закрой глаза! Закрой!»
«Пусть открывает шире!»
63
ПРОБУЖДЕНИЕ
— Откройте, Ивлева! Откройте! — и Любовь Антоновна
проснулась. Чей-то голос, Любовь Антоновна спросонья не уга
дала чей, нетерпеливо повторял за дверью: — Откройте, Ивле
ва! Я вам приказываю!
«Майор» — узнала Любовь Антоновна. Она услышала, что
кто-то настойчиво советует:
— Прикажите сломать дверь, товарищ майор.
...За мной... Гвоздевский умер... Уже день... Игорь не велел
открывать. Они обозлятся и приведут из землянки всех... При
ведут ли? Нет. Майор уверен, что я просила за них только
ради передачи и кольца... Вышвырнуть кольцо в окно?.. На
окнах решетки... Скорее сломают дверь... А кольцо? Может,
они набросятся на него и забудут обо мне? Майору оно почти
не нужно... Делиться с надзирателями хлопотно и мало выго
ды... что если... Да-да... Они найдут меня мертвой... успокоятся...
В суматохе забудут о землянке...
— Не валяй дурака, Ивлева! Открывай! На этап пойдешь!
— гремел за дверью голос майора.
...Что с Андреем?.. Он думает, рвутся к нему... Сломаны
ребра, рука... Он ждет, когда добьют... Открыть двери? Мне
вывернут руки, сорвут одежду и протащат по всей зоне...
— В последний раз спрашиваю: не выйдешь добровольно?
