Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
……………
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.
Православная вера – оказывается, тоже не панацея. Конечно. Когда такая дурная и бестолковая жизнь у тебя, а не православная вера. «И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет…» – всхлипнула Лина. Но когда у тебя православная вера, ты все равно ведь знаешь, что делать. Молиться. Каяться. Исповедоваться. Причащаться. Бежать в храм. «Когда с тобою Господь, – надейся на победу: Господь не может не быть победителем. Испроси себе у Господа победу; испроси ее постоянною молитвою и плачем…»[52]
Лина знала. Господь – Он Врач. Он исцеляет. Он всех исцеляет. Хромых, и больных, и убогих, и увечных. И, значит, и уязвленных первой любовью – тоже, умудрившихся вдруг глотнуть этого адского коктейля первой школьной любви. Когда не пожениться и не повенчаться, а он ведь самый лучший на свете. Дружба по краю. Дружба на грани. Дружба, которой не должно быть.
Она наконец устанет. Наконец заснет. А слезы еще срывались сквозь сон с ресниц на подушку, и вспоминалось море, море – и яркое-яркое солнце, и Тимкина улыбка. Тим, Тимон, Тима, Тимка…
Это было печальное, тяжелое утро. Лина встала, дотянулась до телефона и отключила будильник. Снова нырнула под одеяло. Вставать не хотелось, вставать не было сил. Мир стал другим. Жизнь стала другой. Серой и скучной. Просто какая-то тяжелая обязанность, а не жизнь. Вроде был последний звонок. Было счастье. А сейчас все неважно. А сейчас – такая тоска. Все одно. Готовиться поступать. Помогать по дому. Ходить на кружок. А еще сегодня воскресенье и надо идти в храм. Лина снова потянулась к телефону. На все уже все равно, но время ее, ее будильник. Чтобы успеть на раннюю Литургию на 6:40. Мама с младшими пойдут на позднюю, а они с Тимом ходили с самого утра. Чтобы воскресный день был длиннее, целый день – как вся жизнь. Тим, Тимон, Тима, Тимка…
«Аще и подвизается кто, сказал апостол,
