– И в чем это выражается?
– У него не было настоящей поддержки ни дома, ни в Сиппаре, потому что он не догадался посулить Сиппарцам выгоду. Он витал в своих идеях, как Амина… Бесплотных идеях, а мы должны жить и творить здесь, а не внутри своей головы. Только так и достигается подлинное счастье.
Этану так захватило воплощение этой безумной и манящей игры… Где были хороши многие средства. Но, похоже, витальная сила Арвиума преуспела в этом мире куда больше отвлеченных воплощений. И вот-вот брат заберет Амину вслед за светлым образом Ташку… заберет и забьет, подчинит себе, как он сметал на своем пути все, лишь только дотрагиваясь до малейшей власти… Ведь самолюбие Арвиума не могло принять даже допущения, что что-то может потечь не по его волеизъявлению.
– Ведь к упадку ведут десятки дорог. А государство может рухнуть лишь с молчаливого позволения самого последнего прокаженного… – с силой сказал Этана, проверяя, верно ли он понял намерения брата и невольно отображая в этих словах идеи Амины.
– Прокаженным нечего терять, они будут против любой организации.
– Ты считаешь Умму прокаженными? – медленно повторил Этана.
– Как и любое скопище людей.
– И ты… полагаешь, что можешь их исправить?
Арвиум улыбнулся.
– Это мой долг.
Томящееся в этих словах высокомерие, так не вяжущееся с цельностью и напором всего существа брата, удивило Этану. Он глядел в неспокойную гладь редкостного, изнутри кусающего его себялюбия, которое служило для Арвиума оправданием пренебрежения к мнению прочих.
– Ташку бы не женился на девушке против ее воли, пусть даже она открыла бы ему дорогу к мечте, – тихо продолжал Этана.
Арвиум с насмешкой и отголоском душимого подозрения произнес:
– Ты, братец, должен понять, что в жизни всем по заслугам воздается. А желанные жрицы достаются победителям, а не пришлым заговорщикам. Да и Ташку твой мне не указ.
Этана порозовел, с силой прикусив губу изнутри. По его раздраженности в последние дни Арвиум не распознал, какого рода борьба назревает в брате и отчего он так рассеян.
Уставший Арвиум вернулся в покои, ожидая насладиться безропотным телом Хатаниш. Совсем скоро он будет торжествовать и над Аминой. Эта мысль вселяла в него восторг, подобный юношескому пусканию корабликов по редким ручьям во время разлива рек. Это было слишком шатким, хоть и пряным, чтобы сбыться наяву – все эти бредни о том, что каждому и даже каждой будет хорошо. Дашь им волю – и они не оставят камня на камне, погрязая лишь в самолюбовании и чревоугодии. Всем им необходим страх – лучшее снадобье от всплесков безумия. И если у него нет друзей здесь, не беда – он нашел их в другом месте.
