Подоспевшая Хатаниш, не получив внимания от Арвиума, уверенным шагом двинувшегося к знати, неодобрительно воззрилась на Амину, словно та была счастлива подобным исходом.
– К чему слушать тебя! Жрицы – вот главные безбожницы! Мать моя от вас узнала, что нет богов. И испытала облегчение! Вы ввели ее в заблуждение, заставили думать, что то, во что она верила всю жизнь – фикция! Рабом человеческим быть легче – тут возможна борьба. А с богами не поборешься.
– Что же в этом дурного? – бесцветно спросила Амина не в силах обороняться или лукавить. – Она стала свободна.
– Все, чего она добилась – это жизни без цели. А к чему жить, если не во что верить?
Амина не смогла сдержаться.
– А у тебя какая цель? Услужение тому, кто сильнее? Молчаливое смирение перед судьбой и неоправданная злость на тех, кто перед ней не склоняется? Злость не от оскорбленности, но от зависти.
Амине стало не по себе. Она понимала, какой урон могут принести окружающим одержимые люди, даже самые тихие. Подоспевший Этана с беспокойством покосился на неистовствующую Хатаниш. Амина воззрилась на него с нелепой надеждой избавления. Он казался очень взволнованным, одновременно привлекающим свет и пытающимся отмахнуться от тьмы. Не в первый раз ее скребанула догадка, что он играет в этом действе далеко не последнюю роль, уравновешенный, понимающий, не лезущий вперед. Этана с неподдельной горечью оглядел дрожащую Амину, у которой словно противным теплом налились мышцы. Он взял ее за плечи своими вытянутыми, но крепкими ладонями и увел с площади.
В тот вечер Этана, будто неотрывно и болезненно размышляющий о чем-то, выхватил Арвиума, весь день отдающего распоряжения о предстоящей свадьбе с Аминой и пытающегося вникнуть во все сферы разом. Арвиум с недоуменным удивлением смотрел на темные круги под осунувшимися глазами брата. С не меньшим удивлением он воззрился и на незнакомца, скрывшегося при его появлении.
– Если бы ты хоть раз поговорил с Ташку из плоти и крови, а не пересказанным сиппарцами… Ты бы понял, как мало он бы одобрил твое теперешнее поведение. В новой столице он и не думал возводить величественные храмы. Он искренне считал, что ресурсы на их возведение должны быть использованы во имя всеобщего благоденствия – на лечения болезней и поддержку стариков. Ташку не так сильно хотел ввести единого бога, как ограничить богатство сословий и общее распространение религии.
– При близком рассмотрении он оказался не пророком, а не слишком удачливым дельцом и совсем уж никудышным манипулятором, которому при всех задатках суждено было без вести сгинуть, – отчеканил Арвиум. – Я буду умнее.
