– Пора уже опрокинуть безудержную власть матерей и вашу пассивность. Вы и Сина подвигли на гибель своей алчностью.
Оя побледнела, но Лахама опередила ее. Жилистость и активность Ои в противовес нарочитой томности Лахамы вовсе не прибавляли ей влиятельности в этом противостоянии.
– Глупец! – закричала главная жрица. – Пока у власти мы, мы не даем вам заточить на земле хаос и смерть, которые вы так любите! Мы даровали вам поля побоищ, отправляя туда наших сыновей, который мы в муках рожаем, чтобы утоляли вы свою мерзкую жажду! Так почему вам мало? Или вы хотите весь город превратить в руины?
Арвиум не ответил, но с вызовом посмотрел на жрицу. Амина, вскипая, удивилась, как расчет и жадность Арвиума до всех благ жизни и ее цветов перерастали во что-то более разрушающее. Арвиум смерил Лахаму ядовитым взором, будто мстя за то, что она добилась таких высот в чужом сознании.
– Отсутствие войн приводит к ожиревшим горожанам, которые от безделья вырождаются через два поколения.
– А войны приводят к голодным бунтам этих самых горожан, которые с удовольствием перерубают шеи вчерашним правителям.
Арвиум, уважавший войну за возможность не скрывать свою суть, сощурился.
– Зато это провоцирует мысль и открытия.
– Это провоцирует раннюю смерть и невозможность человека вовремя понять, для чего он существует. А еще уничтожение бесценных памятников предыдущих поколений.
Споря с разъяренными женщинами, Арвиум пытался спровоцировать Галлу, но тот старательно делал вид, что не понимает устремленного на него взора. Согнувшись, он корпел над тарелкой, старательно рассматривая коричневый орнамент. По убеждению Арвиума это Галла должен был завидовать ему, как человеку, под влиянием которого было больше людей. Но Галла не проникался этой очевидностью.
– Женщина использует мужчину для наслаждения, – отчеканила Амина, холодея внутри, но чувствуя себя обязанной заступиться за Лахаму. – А беременеет от фаз луны, если хочет.
Арвиум, распростертый на стуле за столом, уставленным фруктами и свежими лепешками, рассмеялся, задрав подбородок, обтянутый гладкой кожей цвета масла.
– Откуда знать тебе о наслаждении? Никогда не была с мужчиной из-за собственного несносного характера. У тебя нет ничего, кроме сомнительного ума. Ни красоты, ни милосердия.
Этана поднял на Амину молящий взор, будто призывая к снисхождению. Амина вспыхнула от этой отягчающей наглости, но сдержалась.
Рассвирепевшая Лахама едва удержалась, чтобы не запустить Арвиуму в голову кубок.
