– Не люблю! – выдохнул я и положил трубку.
Только не скулить. И не думать о ней.
Кинулся на кухню, налил полстакана маминой клеверной настойки от стенокардии, выпил одним махом. Не закусывал.
Второй налил, до краёв – выцедил, сдерживая спазмы.
Так надо!
Посмотрел на портрет Пушкина. Нужно уметь сказать «Нет!», даже если очень не хочется! Это не его слова – поэт так не сможет. А я смог – сволочь мерзкая, бесчувственная!
Через пару минут злой мир-разлучник задрожал, поплыл. Отпустило.
Поковылял в келью, придерживаясь за стены, за дверной косяк, за книжные полки, за спинку кресла. Упал навзничь на диван. Завыл раненой собакой.
Пробовал заснуть – не мог: всё какой-то калейдоскоп стыдных картинок перед глазами вспыхивал, мерцал, менялся, путал хронологию, смешивал реальность и бред, дразнил налитую плоть, больно-сладко вдавливал в одеяло, проецировал возможное ещё недавно (а теперь совсем невозможное) на экран затухавшего сознания.
Проснулся ближе к полуночи. Мама чувствовала моё горе, не беспокоила.
Голова раскалывалась. Выпил полбанки рассола.
Только не думать об Ане – ОНА УМЕРЛА! Уехала! Растаяла бесплотным призраком, которого никогда не было наяву. Я её выдумал пустыми холодными ночами от тоски и безлюбовья …
Порылся в столе, нашёл первый номер «Нового мира» за этот год. До рассвета убежал в коммунальную квартиру, сотворённую Пьецухом в «Новой московской философии», где Чинариков утверждал: в природе нет добра, потому что добро бессмысленно с точки зрения личности. Вот так. Добро бессмысленно! – пульсировало в отравленном мозгу.
Следующий воскресный день не поднимался с дивана, чередуя липкое забытьё визитами к унитазу. Потом, уже вечером, насиловал мозг и глаза самиздатовской, напечатанной под третью копирку, толстенной копией «Уллиса», раздобытого где-то Юркой по случаю, и ничего в ней не понявшего. Я тоже мало что понимал в метаниях Леопольда Блума, но мысли запудрило крепко, и мерещившиеся сдернутые в сарае Анины трусики растворилась в Дублине 16 июня 1904 года.
30 октября 1989. Городок
Дожил до понедельника. По дороге в школу решил написать заявление и уволиться.
Сегодня же!
Уехать, завербоваться на БАМ, в арктическую экспедицию, к чёрту на кулички, только бы ЕЁ не встретить в коридоре.
Пробрался в пионерскую комнату, запер дверь. Уже после звонка на урок, крадучись, заскочил к шестиклашкам, пробубнил о культуре Древней Греции. Не опрашивал, оценок не ставил – побоялся идти в учительскую за классным журналом.
